Роман Карпинский - Эпюра. Том 1

Побыть немного швейцаром полезно. Роскошь и краснуха закончилась, началась серость и нищета.

– На заливайся, – открыл я бутылку, – ты кто хоть? Кого я сейчас спас?

Он сделал горький глоток джина. Выдохнул перегар горячим облаком, вдохнул свежей зимней атмосферы.

– Григорий Романович, звать меня. «Спасенного»…

– Гриша значит, ну будем знакомы. Меня – Рамиль, – протянул я открытую ладонь.

Парень пощурился мне в глаза, недоверчиво осматривая меня целиком. Он о чем-то исподтишка думал, наверное, зачем я пошел на такое ради него. Это же причинение вреда здоровью, статья.

– Будем, – ухватил мою руку как рукоять пистолета, – только не Гриша, а Григорий Романович.

– Так официально, ну хорошо,– потянулся я ко времени на руке, – что сейчас? Возвращаться обратно не вариант.

– Ко мне пойдем. Там девок три штуки ползают по квартире, и выпивка есть, – перешагивал, хромая, Григорий Романович. – А за того седого пидораса уважение. Хоть один что-то сделал из толпы, а не в телефоне видео записывал. На вот, угощайся.

Из протянутой бутылки я тяпнул пару добрых глотков. Все заиграло другими красками: забылся графин, кровь. По дороге говорили только о происшествии в заведении. На каждую мою реплику, единый вопрос – "о чем ты думал в этот момент?" Что он хотел этим узнать? Какой я? Как себя веду в таких ситуациях? Безжалостен ли я? Одни вопросы…

Слова Григория Романовича сопровождались выдохом. Каждая фраза как будто отрезалась ножом.

Алкоголь хвостом лисы стер пройденный путь из «Коммерса» в памяти.

– Вот здесь я живу, Рамиль. На самом верху.

Предо мной стоял не высокий дом с четырьмя этажами. Готичный стиль, расписные фасады, французские балконы. Снизу вверх лился кровавый свет из прожекторов. Отражения на окнах были такими, что казалось, будто одновременно включены все люстры в каждой квартире. Кто спит, кто нет не сразу поймешь.

Кто же этот Григорий Романович, если живет здесь? Бизнесмен? Точно не шоумен, дурацкая манера лесть в рукопашку. Может блохер с какой-нибудь придурковатой миной в кадре? Как по мне подходит, он вполне способен из себя выдавливать ее.

Грызло любопытство. Спросить в лоб – не красиво. Сам должен рассказать про это. Сам должен выложить информацию от чувства превосходства надо мной, нужно только подождать. Еще больше интересовал вопрос что за три девки, которые ползают у него по квартире? Судя по дому, площадей у парня имеется.

Домофон по отпечатку пальца – высокие технологии. В таких домах, как правило, все цивильно: коврики, цветы на подоконниках, картины всякие. Здесь все так, как и предполагалось.

В пристройке стояли ящики для писем, всего десять. Все пустые, кроме одного. Цифра восемь свисала на том доверху забитом габионе. Кильки в банке. Больше ни одно бумажное послание туда не влезет.

– Опять они! На макулатуру не жалко им тратиться? – подошел Григорий Романович и начал вытаскивать каждый конверт как в игре «свинья» карту. – Давно бы уже стоимостью бумаги все оплатили.

– Что оплатили? Что это за письма?

– Налоговая, бля. По задолженностям. Не сложно будет подержать? Дохера понакидали сегодня.

Нет, не сложно. Выгреб хозяин пятнадцать конвертов и передал их мне. Оставалось по виду столько же.

И правда, эмблемы налоговой службы, но не на всех. Мелькали и некоторые из полиции.

– Здесь МВДшные, там что хотят? – опустил я голову на стопку бумаги, которая пополнялась в моих руках.

– Да хрен знает! По-разному, читать их не обязательно, – вытащил последнюю записку из ящика, – все, идем.

Шесть мраморных ступенек и показался лифт, а перед ним висела репродукция Ван Гога "Звездная ночь". Путник опять сделал подкачку из бутылки и нажал на кнопку вызова.

Обстановка подъезда колоритно отражалась на ситуации: дорогая венецианская белая штукатурка, золотые двери в квартиры, ажурные створки лифта, картины и человек, хлещущий с горла крепкую сивуху без маркировки качества. Духовность, мать ее.

Полторы минуты, и мы на верхушке здания. Пентхаус, значит, двухъярусный. Напротив выхода из лифта все так же картина, только уже Репин "Грачи прилетели". Скрип в замочной скважине, поворот ручки, и дверь открыта.

– Залетай.

Я зашел в квартиру. На полу лежало уже с сотню писем с похожими гербами. Судя по всему, хозяин их вообще никогда не убирает.

Григорий Романович стукнул по выключателю. Включился свет. Появились из темноты большие французские окна впереди, отблескивающие отраженным потолочным светом. Туфли. Женские. Две пары. Они лежали на лестнице, что стояла сразу по левую сторону. Все чисто как в хирургии перед операцией. Хозяин бросил ключи на деревянный стол, захлопнул дверь. Снял с себя обувь.