Виктор Зуев - Буферная зона

Ближе к вечеру я доехал до какой-то полузаброшенной деревушки со странным названием «Комок». Штук десять живых домов стояло только вдоль дороги, а остальные издалека зияли разбитыми окнами и настежь распахнутыми входными дверьми.

Я решил здесь остановиться переночевать и поспрашивать местных жителей о скатерти. Возле одного из домов у распахнутой калитки стояла маленькая толстая женщина в платке и лузгала семечки, сосредоточено глядя перед собой. Я остановился прямо перед ней и, выйдя из машины, спросил:

– Здравствуйте, уважаемая. Где тут у вас можно переночевать одинокому путнику?

– А я почем знаю. Гостиниц у нас нет, – ответила тетка, равнодушно продолжая ловко сплевывать шелуху себе под ноги.

– А у Вас нельзя остановиться на одну ночь, уважаемая?

– Нет, нельзя. У меня места нет, – безапелляционно обрезала та мою слабую попытку.

– Я Вам заплачу, – заинтересовал я ее и достал из кармана денежную купюру небольшого достоинства.

Тетка перестала плеваться, посмотрела на банкноту и сменив тон на пригласительный, сказала:

– У меня и кровати-то нет. Сама сплю на топчане. Разве что на полу тебя положить?

– Я не прихотливый, могу переночевать и на полу.

– Ну что ж, проходи, коли так, – согласилась хозяйка и, повернувшись, пошла по настеленным доскам к крыльцу дома через грязный двор.

Я поспешно бросился за ней, пока она не передумала. Но сразу за калиткой на меня бросилась громадная лохматая псина, громко лая, до этого молчавшая, чтобы не выдавать своего присутствия. Я в страхе остановился, выставив вперед руки. Кобелина почти добежал до меня и, рванув гремящую цепь, за которую был привязан, стал хрипеть, лязгая страшными клыками и пытаясь до меня дотянуться.

– Иди, не бойся. Он не дотянется до тебя, – крикнула мне хозяйка, не оборачиваясь, и скрылась за дверью.

Я побежал следом, слыша за спиной злобный хриплый лай и звон цепи. «Хотя бы не порвалась», – с замиранием сердца подумал я, но всё обошлось. Я заскочил в дом и плотно закрыл за собой входную дверь. Кобель некоторое время полаял, расстроенно бегая по двору и гремя цепью, помочился на крыльцо, задрав заднюю лапу, и заполз в собачью будку, к которой был привязан.

Хозяйка тем временем, скинув платок с головы на плечи, достала с кухонного стола эмалированную чашку, открыла кастрюльку, стоящую на печи, пальцами наложила из нее в чашку несколько вареных картофелин и поставила на стол, затем достала вторую такую же чашку, также наложила в нее пальцами картошки из кастрюльки и тоже поставила на стол. Затем налила из стеклянной банки молока в две кружки, бросила на стол две ложки и уселась сама, не раздеваясь.

– Садись, что стоишь? Перекусим перед сном, – и не дожидаясь гостя, плеснула молока в свою чашку, принялась растирать в ней ложкой вареную картошку, превращая в кашицу и поедая ее, причмокивая беззубым ртом, закусывая кусочками черного хлеба, который стопкой лежал на столе в плетеной вазе.

Я подивился простоте еды, но так как у меня с собой ничего не было, сел с ней за стол и принялся трапезничать, откусывая по очереди то картофелину, то хлеб и запивая молоком из кружки.

Насытившись, хозяйка тщательно вытерла свою чашку от остатков пищи кусочком хлеба, затолкала его рот, рукой смахнула со стола крошки на пол и поставила чашку на место в тумбочку стола.

– Чая не будет, неча электричество жечь. Водички колодезной попьешь из ведра, в прихожей стоит.

Затем она сняла ажурную накидку с экрана телевизора, включила его, и посмотрев некоторое время на шипящие полосы, выключила, посчитав, наверное, что развлекательная программа для незваного гостя окончена, и опять грузно усевшись за стол, молча уставилась на меня.

Я быстренько доел пресную картошку, запил ее молоком и не зная, что дальше делать с пустой чашкой, слегка отодвинул от себя. Не мыть же ее кусочком хлеба, в конце концов, как это сделала хозяйка. Она неодобрительно покосилась на чашку, взяла ее со стола и, не вставая, швырнула в столовую тумбу с посудой.

– Ну рассказывай, мил человек, каким ветром тебя к нам занесло. Лиха пытаешь или горе мыкаешь?

– Не то и не другое, уважаемая. Простите, не знаю, как Вас звать.

– Степанидой меня люди кличут.

– А по батюшке?

– Просто Степанидой, – отмахнулась она досадливо рукой.

– Я, хозяюшка, скатерть ищу, – обратился я к ней, не решившись назвать просто по имени. – Старинную добротную скатерть, и чтобы непременно белую и с бахромой. Не подскажете, где ее можно взять?