Надежда Нелидова - Надкушенный пряник

Тут и время обеда подошло. Мы завозились с лотками с картошкой и котлетами. Дед замер на секунду, потом: «Была-не была!» – ухарским жестом вытянул из корзинки тяжёлую бутыль литра на три, полную кроваво-красной жидкости.

– Домашняя наливка, красная смородина с вишней. Галине Петровне очень глянулась.

Купе оживилось, на столе устроилась весёлая складчина. Расторопная проводница Ленуся принесла штопор, тарелки.

– В наливке, что характерно, дело в воздухе, чтобы не попал, и в пропорции сахара, иначе в уксус превратится, – суетился старик, но никто его уже не слушал. Татьяна, потребовавшая рецепт наливки, тут же о нём и забыла, резала пахучий сыр на закуску. Раскраснелась, расхохоталась, такое ощущение, что заполнила своим большим белым телом в пёстром сарафане всё купе. Не женщина, а сметана!

– Ну, за счастливых новобрачных! Совет да любовь!

Ольга, напротив, чем больше потягивала из стакана, тем сильнее бледнела. Без того молчаливая, замкнулась, ушла в себя, посматривала на сложенные на коленях худые руки.

– Оль, тебе не хватит?

***

Татьяна вывела меня в тамбур покурить («Чего сидишь, как не родная? Нам неделю вместе кантоваться»). Пуская дым – частично в окошко, больше мне в лицо – предупредила, что Ольге пить нельзя, становится зла как осенняя муха.

– Ты чужой человек, встретились – разбежались. Тебе можно рассказать. Мы чего к вознесенскому-то старцу хотим – от зависимости лечимся.

Они, Таиьяна и Ольга, вместе работают на большом молочном комбинате. Коллектив женский, дружный, то и дело устраивают девичники. Когда собираются у Оли, той при покупке алкоголя нужно соблюдать точнейший, тончайший расчёт. Чтобы хватило на всех и чтобы не осталось. Не потому что Оля жадная, а потому что не равнодушна к крепким напиткам. Она может жить без спиртного годами и не вспоминать. Но стоит в доме завестись бутылке – приходит в неописуемое волнение, как кошка от валерьянки. «Сумасшедшие и пьющие – самые хитрые люди».

Ходит вокруг да около, строит из себя писю-сиротку, ах, за кого ты меня принимаешь? И вдруг срывается, пьёт прямо из горлышка, вытрясает в рот до последней капли. Не важно, 0, 5 или 0, 7, пиво, водка или вино, одна или три бутылки.

После три дня в лёжку лежит, помирает, но ничего с собой поделать не может. Потом – снова воздержание на месяцы, годы. Такой вид алкоголизма.

***

Танины опасения оправдались. Когда мы вернулись, бутыль была наполовину опорожнена. Дедок грустно поглядывал на тающий винный запас, время от времени пытался втихую водворить бутыль в сумку – но Оля отводила его руку, внушительно мотала пальцем перед его носом:

– Дед, ты не обижайся. Я тя добра желаю. У меня, если хочешь знать, об тебе сердце кровью обливается. Вот вы, мужики, вообще, каким местом думаете? Чтобы до такой степени отшибло мозги на восьмом десятке… Не стыдно? До седых волос дожил.

– Оля-Оля-Оля-Оля! – предостерегающе возвысила голос Татьяна. И тихо: – Её сейчас бульдозером не остановишь.

Ольга буравила тяжёлым взором притихшего деда:

– Ты понимаешь, старик, что пора о душе думать, а не о… Сейчас ты дееспособный, а если – оп-па! – выйдешь в тираж? А?! Заболеешь? Будет твоя молодая за тобой горшки выносить, без году неделя?

На деда было жалко глядеть. Он ёрзал, беспомощно, трясущимися руками возился в сумке, делал вид, что ищет что-то. Волосатые ушки просвечивали-полыхали на солнце.

– Уволит и выставит без выходного пособия. Побежишь к детям – а от твоей квартиры рожки да ножки. Кому ты нужен, старый хрыч без крыши над головой? Ты за сберкнижку – а Галиночка Петровна её уже вытрясла. На ремонтик, на квартирку- дачку, то-сё. Здравствуй, дом престарелых? Бли-ин, я поражаюсь безмозглости мужиков! Полное разжижение головного мозга, перетёкшего в штаны.

Общими усилиями мы вырвали бутылку с бултыхающейся на дне наливкой из Олиных объятий, вывели в коридор «освежиться».

– Зачем вы так, Оля? Ведь он был так счастлив. Много ли счастливых дней у него осталось? Да просто – дней? Ну и пусть дом престарелых. Будет хоть что там вспомнить. А может, Галина Петровна ему такое густое счастье подарит, что, если разбавить, на десять лет хватит? А может, она вполне порядочная женщина, откуда вы знаете? И ухаживать будет, и горшки выносить…

***

После завтрака мы с Татьяной, отяжелевшие, вскарабкались на свои полки. Она, чистая душа, тотчас уснула, от жары разалелась как заря, соблазнительно разметалась в простынях. Внизу остались дед и Ольга – она обмякла, привалилась к пластиковой стенке. Старик, отведя занавеску, с преувеличенно заинтересованным видом разглядывал проносящуюся за окошком зелёную массу придорожных кустов.