Надежда Нелидова - Надкушенный пряник

– Ой, как интересно! Наверно, у вас аномальная зона. Или вода особенная, или воздух, – Татьяна отодвинулась и с любопытством осмотрела деда: нет ли и на нём отпечатка, отблеска избранности?

– Ну да. А ангел, небось, районный фельдшер из медпункта.

– О-оля, прекрати!

***

Выяснилось: дед едет к новой пассии Галине Петровне.

– Исключительная женщина. Хозяйка каких поискать. В квартиру ступил – зажмурился, ослеп, ни пылинки, что характерно. Всё блестит, везде кружева, салфетки, накидушки. Сама вяжет, сериал сядет смотреть – клубки, крючки наготове. Минуты не терпит, чтобы руки не заняты.

– Огород, наверно, есть? – Татьяна вовремя подкидывала вопросы, как сухие щепочки в костёр.

– Не огород – райский сад. У Галины Петровны, что характерно, всё по линеечке, по ниточке, по струнке. Трясогузки и те не ослушаются, солдатиками прыгают: ать-два. Строга! Ни травинки, пинцетом выщипывает. Обед ровно в 13. 00, опоздаешь – сердится. Женщина! На обед только своё: козье молоко, яички, мясо диетическое кроличье. Она их как котяток любит, в лобики целует, каждому имя даёт. Снежок там, Персик, Шустрик. Сама потрошит, сама шкурки обдирает. Раньше тапки шила, нынче, говорит, выделки не стоит. Овощи тоже свои, без химии. В теплице сорвёшь укроп или огурчик, от солнца тёпленькие, землёй пахнут. Зимой за стол без закруток не садятся. Маринады, соленья, икра.

– Так вы сколько с ней знакомы?

– В марте сошлись. Апрель, май, – загибал пальцы старичок, – в июне квартал исполнится.

– Да вы расписаны ли?

– Гражданским браком. Галина Петровна штамп в паспорте не уважает. Главное, говорит, обоюдное чувство, пуд соли вместе съесть.

– Как же вы познакомились?

– Соседка свела. Сама Галина Петровна постеснялась – женщина! Видит из окошка – она в доме рядом живёт – всё один гуляю, на скамеечке сижу, до магазина тоже, сам себя обслуживаю, не старый ещё. Спрашивает соседку: «Что это за мужчина интересный, нестарый ещё, сам себя обслуживает?»

Сошлись. Сначала тёрки были, ага, что характерно. Я вольная птица, покойница мне потакала, под ноги стлалась, распустила маленько. А Галина Петровна самостоятельная женщина, привыкла сама ворочать. Ох, мудра. Посадит напротив: «Давай, муженёк, всё обсудим, проясним, обговорим, чтобы за душой ни камушка, ни песчинки, ни шерстинки. Разберёмся, кто прав, кто виноват». Разложит по полочкам, да так обстоятельно, с разъяснениями, где именно я был не прав, почему был не прав. Великого ума женщина, даже боязно. Всё по науке, сели, составили список моих недостатков по пунктикам, способы их поэтапного исправления…

– Кто бы сомневался, – фыркнула Ольга.

Выяснилось: дедку нынче стукнул юбилей: семьдесят пять. Галина Петровна моложе – пятьдесят восемь. Дед переезжает к ней, свою квартиру продаёт.

– Сколько предложат – за столько отдам, – махнул ладошкой. – Так-то у нас квартиры вроде моей, по полтора торгуются – я за миллион с хвостиком отдаю. И Галина Петровна торопит.

– Ну, ну, – поощряла Татьяна, вся подавшись к нему. – А детки ваши как на это дело смотрят, не против?

– Что наследство из-под носа уплывает, – подсказала Ольга.

– Хорошо смотрят. Почему уплывает? – удивился дед. – Я деньги на три кучки разложу, себе и детям по доле. Галина Петровна не против. А ей зачем – в трёхкомнатной кукует.

– Допустим. Но дети-то её куда смотрят? Как нового папашу-примака воспримут? – не отставала Ольга.

– А и я не с пустыми руками. Как можно молодой женщине на шею садиться? У меня книжка, накопления, – обиделся дедок. Хлопнул по грудному карману. – Пенсия неплохая, на Севере шофёрил. Во-от, значит. Сделаем ей ремонтик в квартире. Уже ходили по хозяйственным магазинам, обои с золотом присмотрели, дорогие, но краси-ивые, зараза! Окна тоже на пластик менять. Лоджию утеплим, нарастим центральные батареи – супруга зимний сад разведёт. И для рассады место. Дачку тоже подправить, у меня руки откуда надо растут. Фургон «Ижик» довёл до ума – зверь, не машина! Стройматериалы увезти-привезти, рассаду там, комбикорм, навоз в мешках…

– Понятненько. Спихнули детки старого отца на чужого человека, да ещё деньжатами разжились. И принимающая сторона не в накладе: бесплатная рабочая сила плюс северная пенсия, плюс фургон.

– Тебе не угодишь, Оля. Плохо – плохо, хорошо – тоже плохо. Не слушайте её, дедушка.

Ольга хмыкнула, отвернулась к окну.

– И Галина Петровна не велит торговаться, торопит… Дело молодое, новобрачное, – подмигнул он. – Заново родился! Вторая молодость пришла, второе дыхание, – засмеялся довольно. Он ещё был вполне ничего, свежий, щёки увядшие, но румяные в ямочках. Сияли-поблёскивали лысинка, глаза за стёклышками очков, слюнка на сплошных желтоватых искусственных зубах.