Надежда Нелидова - Декабристка

***

Я как примерная ученица сидела за первой партой. И могла лицезреть её в полутора метрах от себя, и видеть нежность её розовой кожи, и погрузиться в аромат чужестранных духов. Однажды я забыла дома ручку – она дала свою. Я нюхала её весь урок, а потом не мыла руки неделю и нюхала пальцы.

Она сразу выделила меня среди прочих. Я первой принесла ей тетрадку со своими стихами. О чём? О выдуманной несчастной, роковой любви, конечно – о чём ещё может писать шестиклассница?!

Как ты меня нашёл

В день несчастливый вдруг?

Ты как из детства пришёл,

Милый единственный друг.

Ты, как и детство моё,

Так же щемяще мил,

Ты, как и детство моё,

Мало на свете пожил.

Ты, как и детство моё,

Рано из жизни ушёл.

Счастье, что ты меня

Хоть ненадолго нашёл.

И даже такие:

Какая гиблая ночь!

Ну чем мне тебе помочь?

Под мёрзлым пластом земли

Не слышишь моей любви.

Возьми тепло моих рук,

Единственный мёртвый друг.

Какие мученья вокруг,

Какой заколдованный круг.

А кому мне было показывать свои стихи? Не другим же учительницам, одетым в заскорузлые, перешитые из мужских серо-коричневые пиджаки.

Они бы забили тревогу, вызвали родителей, объявили пионерское собрание. Заклеймили бы меня: «Какое упадничество, какой чуждый дух! Где в стихах советская Родина, берёзки и трактора, где передовики производства и пионерская дружба? Где счастливое детство и товарищ Сталин, наконец?!»

Да меня бы распяли в актовом зале под портретами русских классиков – хотя нет, нельзя поганить актовый зал. В туалете над унитазами мне, прокажённой, было место.

Маргарита села со мной рядом за парту, введя в полуобморочное состояние своими духами. И, водя чистым розовым пальчиком по страницам, разобрала стихотворение и его недостатки. И сказала, чтобы я не бросала стихотворчества.

А на осеннем балу мне дали собственный номер, и я читала задыхаясь от волнения, перед старшеклассниками:

Нежные белые руки

Треплют за холку коня.

«Эй вы, ленивые слуги,

В путь проводите меня!

Туже стяните подпруги.

Женское платье – сжечь!»

Тонкие нежные руки

В ножны задвинули меч.

Шлем на кудрях золотистых,

Плечи закованы в бронь.

Глазом косит кровянистым,

Топчется взмыленный конь.

Маленький доблестный рыцарь

С ясной лазурью в глазах

Годы и месяцы мчится.

Конь уж едва на ногах

Держится в бешеной скачке.

Но, словно дал он зарок,

Крепче сжимает уздечку

Маленький храбрый седок…

И директор, сощурив слепые за толстыми стёклами глаза, не спросила: «Куда это, интересно, мчится всадник у Крошевой (моя тогдашняя фамилия)? Уж явно не в сторону светлого будущего и коммунизма на всей планете».

Не знаю, как Маргарите сошло с рук это самоуправство. Может, осенний бал – не такое уж официальное, патриотическое мероприятие. А может, потому, что Сталин умер уже как полгода.

Не слушайте, кто сейчас про него говорит. Это очень неоднозначная личность. Тогда плакал весь город. Полдня волчьи ревел заводской гудок.

В школе собрали линейку. Не стесняясь, утирали слёзы мужскими клетчатыми носовыми платками директор, завучи и учителя. Хлюпали носами девочки из класса. Дома плакали мои мама и папа, рыдали калеки у пивнушки.

***

Но дальше про Маргариту. О, с каким восторгом я вприпрыжку неслась в школу! Каждый день для меня был Счастье. Счастье видеть Её.

Заглядывала в учительскую раздевалку и ликовала, видя милое, милое персиковое расклешенное пальто. Но не было меня несчастней и безутешней, если то пальто отсутствовало. В душе тотчас образовывалась тоска и вселенская пустота. Это была идеальная, чистая любовь – обожание ученицей Учительницы, девчонкой – Прекрасной Дамы.

У нас тогда уже ввели совместное обучение. В классе среди года появился мальчик из бедной семьи. Одет во всё старенькое, грубо штопанное, мятое.

Почти все семьи были бедные, но его бедность была вопиющей. И она плохо пахла. А вы не знали, что бедность имеет запах? Печного дыма, плохо постиранных детских пелёнок, чего-то спёртого, нечистого. Его мама мыла полы в конторе, а папа кричал песни у пивнушки.

Но Малинин – такая фамилия была у новенького – был принят в наш кружок, играл с нами на равных и мы как-то не замечали ни протёртых локтей, ни запаха.