Анастасия Игнашева: Этюды Калининской базы…

– Анасасия! Ты когда всё проверишь?

– Да… (вымарано цензурой!) никогда! – не выдержала я, – И вообще!!! Что ты ко мне цепляешься?! Я у тебя в долг денег взяла и не отдаю?! Ты что – не видишь, что я занята? Ты хочешь, чтоб я накосячила из-за тебя?! Отстал.

* * *

Ну вот. Хотела совсем про другое. А получается про «Нудира», как его Галя зовёт. Мужики у нас на складе симпатичные. Ну да. Так и есть.

«Где такого мужика нашла?»

«Да на складе!»

Причём – что гастеры, что свои, россиянские. Ну, про Эдика с Фелей я уже рассказала. Теперь про остальных немного. Грузчики. Таджики. Блин, реально красивые мужики! Кроме Мусы. Он страшненький. Ну, ещё новенький, Сухраб, не очень. А остальные просто красавцы.

В детстве, которое у меня прошло по военным городкам, мы, девчонки, больше всего боялись, когда в городок пригоняли стройбат. В те времена туда брали, в основном, нерусских – среднеазиатов, кавказцев и так далее. И, в основном, – всякий сброд. Я тогда эту публику десятой дорогой обходила. Потому как немедленно приставать начинали. Страхи мои подкреплялись жуткими историями, пересказываемыми на ушко. Про то как «одну девчонку, дочку капитана Н. затащили и целой ротой…»

А тут – нормальные адекватные парни. Разговариваем, шутки шутим. Самый смышлёный, хотя и самый молодой, – у них Мирзо. Вот в чьём лице армия потеряла толкового сержанта. Был ещё Хуршед, но его сманили на стройку. Боймахмат. Он же Боря. Красив, как восточный принц, строен, как лозинка. Мечтает жениться на Хомке, хотя мою старшенькую в глаза не видел. Но регулярно таскается за мной с одной и той же фразой:

– Я твой дочка хочу!

Это при том, что женат и у него дочке уже четыре года. Когда я ему про это сказала, невозмутимо ответил:

– Ну и что?

А помянутый Мирзо положил глаз на младшенькую. Увидел её фото в смартфоне у меня. Ну, теперь только маму осталось пристроить и всё в ажуре. Шучу. Я на их поползновения отвечаю, что русской бабе нужен русский мужик.

Что же до русских мужиков, то из них половину зовут Сергеями. И почти все они женаты. Предмет моих страданий, правда, свободен. Это так, к слову. И он не Сергей. Да, господа! Я ухитрилась там влюбиться. Как сказала в своё время Анна Ахматова – «Кто чего боится – то с тем и случится». Видать – наказал Господь. Слишком долго я искушала Его терпение. Самый главный и мой непосредственный начальник, которого я обязана бояться – старший экспедитор, он же старший логист. Тоже Сергей, ага. Голоса никогда не повышает, на меня во всяком случае. Всё время с сигаретой и стаканом кофе. Мужик въедливый и дотошный, мне внушает чувство, похожее на священный трепет. Одно время Вильдан – он же Вимбильдан, как я его называю, пробовал меня с ним познакомить поближе, но я быстро дала ему понять, что работа – это работа, а моя личная жизнь – для всех табу. Шеф. Тоже Сергей. Отличный мужик. И этим всё сказано. Тоже женат. Анатолий. Второй кладовщик на приёмке. Где-то за шестьдесят, но вполне себе крепкий и бойкий дядя. Назвать его стариком язык не поворачивается. На всё имеет своё мнение. Кстати – тоже запутинец. По этому поводу постоянно с Феликсом цапается. Тот как-то вякнул что-то либеральное, так мы с Толиком его чуть по стенке не размазали. Я так просто обозвала Фельку «гнида либеральная». И вообще – если ему так не нравится нынешняя российская власть – какого этого он торчит в России, а не мотает к себе в Туркмению, где очередной «Туркменбаши»? Обиделся. Ну да. Там он – русский. А здесь он – непонятно кто. Мигрант. Впрочем – отвлекаюсь. Так вот – Анатолий. Моё знакомство с новой работой началось именно с него. Анатолий – философ. А своё отношение ко мне высказал в первый же день:

– Я тебя приручу! Мы как-то сразу перешли на «ты».

– А зачем? – спросила я.

– Ты не думай, как женщина ты меня не интересуешь. – сходу обезоружил он меня, – Я уже не в том возрасте. Но ты для меня – «терра инкогнита».

А я подумала, что я для многих «инкогнита».

* * *

…Осознав, что уже месяц работаю на новом месте и получив первую настоящую зарплату я купила себе смартфон. А вот с квартирой, видимо, ничего не выйдет. Ну да теперь я домой только ночевать прихожу, так что уже не критично.

У соседей.

Осколки Союза – это мы – люди, которые когда-то там родились и жили. А потом – в один прекрасный, или далеко не прекрасный – день – проснулись в другой стране. Мне – да и не только мне – не жалко систему – она слова доброго не стоила, мне жалко страну, которая худо-бедно – но была нашим общим домом. Про таджиков я уже писала – по-моему – самые несчастные нации после развала союза – это таджики и молдаване. Хотя – кто несчастнее – выяснять глупо. Как и кто счастливее. Проиграли все. Самые смышлёные, увы! – нас покинули – Мирзо и Фируз. Остались те, у кого, по меткому выражению Феликса – «руки из *опы, а ум весь в хитрость ушёл». Только возле печки сидеть, да трындеть по-своему и умеют. Феликс их называет «братья наши меньшие». Это он под русского националиста косит. Хотя сам на четверть туркмен, на четверть хохол, на четверть русский и ещё кто-то. – Давно и не мной замечено, что всякие полукровки и прочие метисы хотят быть более исконными, посконными и домоткаными, нежели коренные русаки. – заметила я по этому поводу.