Ирина Ребони - День Правды

– Не вздумайте снимать обувь! – крикнула она.

Мы остановились у входной двери возле красивых вешалок и подставок для обуви.

– Уж лучше мы переобуемся, – не огласилась Алла Викторовна и взяла с подставки две пары тапок в упаковке. Я слышала, что такие выдают в приличных гостиницах. – Грех ступать в грязных кроссовках на начищенный паркет, – громко сказала она.

Когда мы переобулись, Антонина Петровна была уже перед нами. Вблизи она выглядела не так молодо. Были заметны многочисленные морщины и морщинки, да и вообще всё лицо будто немного стекло книзу, но все равно ее нельзя было назвать старушкой. За годы работы в больнице я стала неплохой физиономисткой. По внешнему виду могу достаточно точно определить, насколько тяжело болен человек и есть ли у него шанс выкарабкаться. И сейчас, глядя на свою будущую пациентку, если конечно она ею станет, я невольно ставила ей диагноз. Нет, смерть еще не коснулась ее своим крылом, но явно притаилась где-то поблизости. Мне вдруг захотелось помочь этой пожилой женщине, отогнать от нее старуху с косой, еще не время.

Антонина Петровна приветливо поздоровалась с нами, правда, объятий и поцелуев не последовало.

– Спасибо, Аллочка, – сказала она. – Ты как всегда точна. – Потом повернулась ко мне. – А вы, надо полагать, Катя.

Я кивнула, но на душе у меня было неуютно. Несмотря на приветливость, Антонина Петровна смотрела на меня таким оценивающим взглядом, будто прикидывая, стоит ли ей эту вещь покупать. За последние месяцы, пытаясь устроиться на работу, я привыкла к подобным взглядам, но от этого они не стали мне милее. В потертых джинсах и скромном полосатом свиторочке я показалась себе инородным телом в этом роскошном доме. Тем временем хозяйка повела нас в столовую, где уже всё было готово к обеду. Попутно она сообщила, что на первом этаже располагаются столовая, гостиная и служебные помещения, библиотека и жилые комнаты на втором, а в подвале финская баня, бильярд и тренажеры.

В нарядной столовой был накрыт стол. Я ни разу не была не только в таких домах, но и в настоящих ресторанах, запольская кафешка и привокзальный ресторан в райцентре не в счет, но благодаря фильмам прекрасно представляла, как должен быть сервирован стол и как следует себя вести, так что старалась держаться подобающим образом. Нас обслуживала немолодая полная женщина, которую Антонина Петровна называла Надей. Поначалу радушная хозяйка предложила выпить вина, но мы с Аллой Викторовной отказались, тогда она нас весело поддержала «Пьянству – бой!» и тоже не стала пить. Наконец, мы приступили к обеду. Я очень проголодалась, но ела не спеша, стараясь по достоинству оценить изысканную пищу. Сырный суп! Сроду такого не пробовала, но оказалось очень вкусно. Тем временем началась застольная беседа. Поначалу поговорили о делах в издательстве. Алла Викторовна рассказала о новом авторе, которого недавно открыла и на которого возлагала большие надежды. Антонина Петровна поинтересовалась, что из себя представляет этот перспективный автор.

– Тридцатидевятилетняя домохозяйка, – промокнув губы салфеткой, ответила Алла Викторовна. – Дети выросли, и освободившуюся энергию она направила на литературу.

Антонина Петровна усмехнулась:

– Пришло время дилетантов. Ничему не учатся, но смело берутся за перо, отсюда и такой низкий уровень.

– Ну, не скажите, – перебила ее Алла Викторовна. – У нее явный талант, ну а для того, чтобы убрать кое-какие промахи, существуем мы, редакторы. И вообще, что-то я не припомню, чтобы Толстой или Чехов учились в Литературном институте.

Они еще немного подискутировали на эту тему. Я участия в разговоре не принимала, но слушать было интересно. Когда приступили к рыбе под маринадом, Антонина Петровна переключила внимание на меня:

– Катюша, вы не будете возражать, если я стану говорить вам «ты»? – Разумеется, я не возражала. – Так вот, я знаю, – продолжила она, – почему ты стала санитаркой, но скажи честно, ты испытываешь отвращение или брезгливость, ухаживая за больными?

Я изумленно уставилась на холеную пожилую женщину, сидевшую во главе стола.

– Нет, конечно! – искренне воскликнула я. – Иначе не смогла бы столько проработать в больнице. Но я постепенно привыкала, – пояснила я. – Сначала ухаживала только за мамой, потом за ее соседкой по палате, к которой никто не приходил, а затем и другим стала помогать, так что к тому времени, когда стала санитаркой, уже ко всему привыкла. Правда, бывают очень неприятные запахи, тогда я надеваю марлевую повязку, всё полегче.