Ирина Ребони - День Правды

На обратном пути я преодолела лужу таким же способом, но уже без прежнего удивления. Меня удивляло другое. Кате приходилось выполнять тяжелую и грязную работу, но она нисколько этого не стеснялась. Однако предложение стать моей компаньонкой показалось ей унизительным. Почему?! Хорошо, что я тогда быстро сообразила и намекнула на секретарскую работу. На самом деле мне персональная секретарша не нужна, у Виктора их целый штат, и письма, связанные с благотворительностью, они переадресовывают в секретариат фонда. Однако Кате мои слова запали в душу, и мне было неудобно идти на попятную. Теперь поступающие на мое имя письма читает она. Когда-то я сама пыталась этим заниматься, но вскоре узнала, сколько нечистоплотных людей крутится вокруг благотворительных фондов, и ограничила свое участие выплатой достаточно внушительных взносов. Есть ведь такие профессионалы, которые пишут всюду – в различные фонды и каждому учредителю в отдельности, чтобы получить деньги на одну и ту же цель, хорошо еще, если эта цель вообще существует. Теперь вместе с Катей я опять втянулась в это дело. После долгих обсуждений мы пришли к некоторому компромиссу. Просьбы жителей Петербурга и Ленинградской области будем рассматривать сами, а остальные, как и прежде, пересылать в центральный секретариат фонда.

Сегодня у нас намечена поездка в деревню Угловка, расположенную в тридцати километрах отсюда, так как именно сегодня приступает к работе вернувшийся из отпуска Иван. Он уже с вечера заселился в сторожку, жена с внуком присоединятся к нему только в конце мая. Сторожка представляет собой небольшой уютный домик. Одну половину занимает Иван с семьей, а вторую сторож, вернее, сторожа. Их трое, и работают они посменно. Виктор давно предлагает нанять профессиональную охрану, но я считаю, что местные мужики с охотничьими ружьями, знающие здешние порядки, ничуть не хуже бритоголовых качков в камуфляже и с пистолетами. К тому же, у нас установлена сигнализация, а милицейский пост всего в пяти километрах.

После завтрака мы отправились в путь. По дороге заехали в сельский магазин, чтобы купить гостинцев больному мальчику, которого собирались посетить.

– Сколько можно потратить на подарки? – деловито осведомилась Катя.

– Трать, сколько хочешь, – хмуро ответила я.

Вид болезней и несчастий всегда вгоняет меня в тоску, поэтому предстоящий визит не вызывал у меня энтузиазма, зато в Кате его было полно. Она накупила игрушек и сладостей, то и дело советуясь со мной, только вряд ли от моих советов была хоть какая-то польза. Откуда мне знать, что может понравиться шестилетнему мальчугану? Накануне Катя посмотрела карту, Угловка на ней имелась, так что никаких задержек в пути не было. Но когда мы съехали с шоссе на проселочную дорогу, и мой бедный «Мерседес» жалобно запрыгал по ухабам, Иван недовольно произнес:

– Жаль машину. Не приспособлена она к российскому бездорожью.

Я была с ним согласна и даже собиралась что-то сказать по этому поводу, но в разговор вступила Катя:

– А людей, живущих в этом захолустье, вам не жаль?

Иван ничего не ответил, а я задумалась. Конечно, очень хорошо, что она так сочувствует и переживает за незнакомых людей, но ведь и к чужой собственности надо иметь хоть какое-то уважение. Тем временем мы въехали в Угловку. В ней было не больше десятка домов, да и то в некоторых окна были заколочены или закрыты ставнями. Очень неуютное местечко. Я почувствовала, как на меня наваливается хандра. Мне захотелось тут же развернуться и уехать. Но Катя смотрела на меня восторженными глазами:

– Антонина Петровна, вы даже не представляете, какая вы счастливая! В ваших силах помочь несчастным людям!

Она невольно заразила меня своим энтузиазмом, и я улыбнулась:

– Чем смогу, помогу.

Из трубы одного из домов шел дым, и Катя побежала к нему, а вскоре замахала мне рукой. Именно в этом убогом домишке жила семья Соколовых, к которой принадлежал шестилетний мальчик, страдающий тяжелым недугом с непроизносимым названием. Я нехотя поплелась к крыльцу, на котором меня уже ждали Катя и молодая женщина с изможденным усталым лицом. Поздоровавшись, вслед за хозяйкой мы вошли в дом. Мне захотелось зажать нос платком, лишь воспитание не позволило это сделать. Привычная к тяжелым больничным запахам Катя и виду не подала, что ей что-то не нравится, а я еле держалась. Понятно, бедность… Но ведь надо соблюдать хотя бы элементарные правила гигиены! Грязная одежда, тазы, ведра, немытые тарелки – и все это в комнате, где находится больной ребенок. А он сидел на кровати – худенький и бледный, лишь огромные запавшие глаза выделялись на усохшем лице. Мне было не по себе.