Виталий Каплан - Лампочка

Но этим явно было нужно что-то другое. Они обступили Тамару кругом, их усы шевелились, мордочки вытянулись вверх, а крохотные бусинки глаз излучали красноватый свет. Почему-то она знала, что они в прекрасном настроении, они довольны – и вместе с тем их жжёт изнутри какой-то древний неутолимый голод. Тамара пыталась зажмуриться, но этого тоже было нельзя, приходилось смотреть.

И тогда она поняла, что быть съеденной – это ещё не самое страшное. Вот так смотреть глаза в глаза – куда страшнее. А уж тем более знать, что это будет продолжаться всегда…

– Мама! – она думала, что закричала, но на самом деле только прошептала неподвижными, как после заморозки, губами. – Мама! Папа!

Он медленно спускался по винтовой лестнице с высокими ступенями. Такой же, как всегда, но в белом халате, в котором она его видела только в больнице. Щёки гладко выбриты, в левой руке – сумка с Ленкиными книгами.

– Папа! – она рванулась к нему, прямо через кольцо крыс. И те отпрянули, недовольно пища.

– А ну пошли вон! – сказал он негромко, но с такой огненной силой, что крысы заметались, а потом вдруг непонятно куда делись. Миг – и больше их нет. Вот так же было, когда в седьмом классе её травили одноклассники. Обступили вечером во дворе… и тут появился папа. «Пошли вон!»…

– Папа! – она обхватила его за плечи, прижалась к нему – живому и тёплому.

И тут же всё вспомнила.

– Но ты же! Ты же… – в горле царапались несказанные слова.

– Ну да, Томка. Да… Вот видишь, как интересно получилось…

– Ты… Ты оттуда? – кивнула она подбородком вверх.

– Ага.

– И что? Что там?

– Меня там лечат, – вздохнул он. – Это, знаешь ли, долгое дело…

– Лечат? Но там… там же у тебя нет тела.

– Там другое лечат… Ты не волнуйся… Вот, возьми, – он протянул ей сумку с книгами. – Пригодятся.

Потом медленно оглядел подвал.

– Нехорошее место, – сказал он тихо. – Пойдём отсюда, Томка.

Поднял на вытянутых руках, посадил себе на плечи, как давным-давно. И пошёл вверх, высоко поднимая ноги.

С каждым его шагом становилось всё светлее и светлее. Давно уже растаял в этом бело-розовом свете крысиный подвал, они поднимались по высоченным ступеням – их было бесконечно много, и всякий раз ей думалось, что нельзя уже выше, не бывает ярче – но выяснялось, что можно, что бывает. Свет, казалось, был соткан из молний. Вот чудо, удивилась она, молнии есть, а грома нет.

А потом вспыхнуло так, что она вскрикнула и открыла глаза.

В комнате было холодно, забыла вчера захлопнуть форточку. Ветер играл занавеской, точно котёнок бумажкой на ниточке.

А ещё – в восточном углу, под иконами, горела лампадка. Белый язычок пламени едва поднимался над красным стеклом, и оттого казалось, что это ёлочная игрушка. Скоро уже, скоро…

2007