Вячеслав Чиркин - Северные были (сборник)

С трудом освободившись, Герман принялся на ощупь искать мох помягче, чтобы стереть с глаз липкую плёнку детского помёта. Вскоре и Рында вернулась. На радостях собака кинулась к хозяину, но сразу отскочила, будто на неё кипятком плеснули.

Стоя в стороне, она фыркала и взлаивала в недоумении: «Что такое?! С виду – мой хозяин, а дух, как от медведя из берлоги…»

– Ладно, ладно, Рындуля! Мы ещё легко отделались… Если б не ты… – мужик даже всхлипнул от жалости к самому себе и подошёл погладить собаку.

Тактичная Рында покорно приняла ласку, но лизнуть руку хозяина побрезговала…

Герман пнул ногой раздавленную в свалке корзину с грибами, натянул сапоги и скорой рысью подался из лесу. Подойдя к ручью, он отыскал тихий омуток, чтобы поглядеться на себя, как в зеркало.

Боже праведный! Из воды смотрела иссиня-чёрная образина, видом схожая с утопленником двух недельной давности… Герман принялся мыть лицо руками, тереть травой, даже песком пробовал. Но кожа черничного окраса не утратила.

Кружным путём, где пригнувшись меж кустов смородины, а где и ползком по картофельным бороздам, прокрался горе-грибник в родной дом.

Глафира, увидев в дверях мужика африканского обличья, отпрянула в испуге, а затем ойкнула, признав собственного мужа.

– Герка! Ты?! Где тебя черти носили? Ай в сортир провалился? – спросила она, поспешно зажимая нос пальцами.

Герман кратко поведал «медвежью» историю, не заметив, что с печи за ними наблюдает трёхлетний внук Дёмка…

Глафира быстро достала мужу бельё и одежду; опасливо оглядываясь, сопроводила в баню, принесла дров, натаскала воды и оставила одного – топить и мыться.

Сама же принялась за стирку.

Не желая конфузить мужа перед односельчанами, женщина решила умолчать о курьёзном случае.

Но в деревне ничего не утаить…

Вскоре деревенские женщины зашушукались:

– Пошто это Смородиновы средь недели да днём баню запалили? И Германа не видать… А почему Глафира внеурочную стирку затеяла? Нет, тут дело не чисто!

И вот уже сжигаемая любопытством соседка шлёт в глубокую разведку сынишку Лёньку, чтобы он узнал у дружка Дёмки, что у них дома деется.

– А нашего дедушку в лесу медведь черникой обкакал. Он теперь в бане отпаривается, – выдал другу семейную тайну Дёмка – святая простота.

Лёнька тут же принёс добытый секрет мамке, а дальше чётко заработало «сарафанное радио».

Мамка, бросив дела, спешно передала новость женщинам у колодца.

Ну а те – мужьям, сватьям, братьям и подругам…

И поплыл, полетел из конца в конец деревни весёлый слушок про забавное приключение Герки Смороды, по пути обрастая небывалыми подробностями.

Ну а если и я что-то призабыл или напутал – не судите строго: не сей год, но взаправду дело было.

И Германа с тех пор за глаза Медвежатником кличут…

Иван Семёнович, если говорить о его физическом состоянии, – инвалид. Но не войны за Отечество. Где и как он «воевал», ходили разные слухи, и повторять их нет смысла. Просто однажды, приглашённый к дружку на именины, он перепил на дармовщину, а по пути домой упал и повредил голову.

Нет, она не то чтобы стала хуже соображать или в черепе треснула, но отказалась нормально управлять ногами, языком и другими подневольными ей частями тела. Ходил он с тех пор с трудом, говорил тягуче, медленно, и поболтать с ним желающих не находилось.

– Так хочется поговорить о жизни!.. – жаловался он иногда.

Впрочем, повреждение головы не помешало пьянице скрыть от врачебной комиссии истинную причину падения, и всё оформили строго официально и документально, назначив пенсию… «за травму на производстве».

С тех пор «законный» инвалид целыми днями дежурил у окошка и внимательно следил, что делается на улице. Или шаркал подошвами перед домом, пытаясь поймать прохожего и узнать сельские новости. Это редко удавалось: незнакомые люди его долгого трудного заикания не выдерживали – уходили. Местные же проходимцы старались проскочить другой стороной, ехидно крича через улицу: «Привет, Иван Семёныч!», и поскорее отворачивались.

Дом у Ивана Семёновича видом небросок: доской не обшит, красками не раскрашен, резными узорами не выделялся, но если приглядеться повнимательнее, то домов таких – поискать! Брёвна в стенах толстые, одно в одно. Отёсаны и остроганы «под кольцо»: что комель, что вершина – одинаковы. В пазы меж ними и щепки не подсунуть, так плотно и аккуратно они притёсаны, мхом проложены, тряпьём подконопачены. В задубевших от времени брёвнах трещин не найти – видно, заготовлены они по старинному методу настоящим хозяином, в расчёте на века.