Валерий Коновалов - Куст белого пиона у калитки

В таком кошмаре прошёл месяц. Не знаю, как я выдержал. Спасало меня пресловутое мужское самолюбие, не позволявшее раскисать, и работа, требовавшая постоянной отдачи. Так вот, еду я как-то вечером с работы (часов девять было уже) – и на троллейбусной остановке, в девушке, стоявшей со множеством пакетов из сетевого магазина, практикующего доступные цены, узнаю нашу сотрудницу – Варю Орлову. Кажется, из отдела бухгалтерии. Те, кто работает с клиентами, чаще попадаются на глаза начальству, а отдел бухгалтерии – это такое, знаете, особенное место, куда вход праздным людям заказан. Там, не на глазах у любопытствующих, в тиши, совершаются операции, истинный смысл которых известен лишь директору и главбуху. Сидеть, правда, в случае чего полагается лишь директору.

Герман пошутил скорее по традиции, мимоходом.

– На остановке – никого более: видимо, троллейбус недавно ушёл. Я непроизвольно притормозил: среагировал на знакомую женщину, оказавшуюся в затруднительном положении. Она не обратила внимание на остановившую машину. Может, просто не подумала, что это к ней имеет отношение, а может, намеренно: мало ли кто предлагает свои услуги девушкам таким образом. Внедорожник у меня был для того времени культовый. Я поморгал ей фарами, стекло опустил пассажирское. Она взглянула рассеянно и равнодушно отвернулась. Но почти сразу опять в мою сторону посмотрела:

– Герман Львович, извините, не узнала! Добрый вечер.

– Добрый вечер. Далеко вам, Варвара? – спрашиваю. – Садитесь – подвезу.

Было видно, что она колебалась:

– Что вы, спасибо, скоро троллейбус подойдёт. Спасибо.

Отвечала неискренне, что в голову придёт, из ложной скромности. Меня это рассердило, и я сказал нетерпеливым, чуть ли не начальническим тоном:

– Ну что вы миндальничаете! Садитесь, раз предлагают.

– А вам по пути? – спросила она, все еще сопротивляясь.

– По пути, по пути, – говорю, выходя из машины, и помогаю ей положить пакеты в багажник.

В дороге она чувствовала себя неловко: наверняка знала мою историю, и это не располагало к разговору без риска коснуться больного места и уж тем более к праздному любопытству. Я оценил её чувство такта, но и не помогал выйти из неудобного положения. Спросил, где живёт, как часто покупает продукты в сетевых магазинах, существенна ли выгода, учитывая дорожные неудобства. Она просто отвечала, хорошо понимая, что ответы меня не интересуют. Интересное, знаете, явление с точки зрения психологии: беседуешь с человеком и в общем-то не интересуешься им, потому что своим поглощён. И, на первый взгляд, можно предположить, что беседа тяготит тебя, отвлекает от собственных переживаний, и в то же время боишься остаться один на один с собой. Нет, осознаешь вдруг с удивлением для себя, уж лучше с людьми быть, но только не в одиночестве…

Герман остановился.

– Хм… Впрочем, это я всё тогда так думал, – поспешил предупредить он, очевидно, понимая, что это утверждение противоречит образу жизни, который он ведёт. – Постараюсь объясниться. Но только всё по порядку, извините.

Он закурил, не спрашивая разрешения. Я уже не обращал на это внимание.

– Когда мы подъехали к её дому, я вышел и поднялся с нею до квартиры. Машинально это сделал, без всякой посторонней мысли, как уступаю место женщине в общественном транспорте или у двери пропускаю её вперед. Во-первых, потому что так воспитан, а во-вторых, потому что, повторяю, был более занят своими мыслями и не имел никакого желания вдаваться в рассуждения, прилично ли это, ставлю я себя и Варвару в двойственное положение или нет. А она, видя уверенность, с которой я взял все пакеты и направился к подъезду, уже и не противоречила.

Это был последний этаж хрущёвской пятиэтажки, так что помощь моя оказалась очень кстати. Не простился я с Варварой перед дверью не из любопытства, а опять же – потому что не до этого мне тогда было, и она это понимала. Нам открыла женщина средних лет, но выглядевшая старше, невысокая, такая же худенькая и поджарая и, видимо, очень уставшая, о чем свидетельствовали темные круги под глазами. Сами глаза были живые и ясные, а прямая осанка придавали ей бодрый вид.

– Варенька! А мы тебя ждём – беспокоимся! – радостно, что противоречило её словам о беспокойстве, воскликнула она и позвала так же громко: – Матвей, сестричка наша любимая пришла – скорей иди встречай!

Из дальней комнаты вышел молодой человек лет пятнадцати, полный, с плоским лицом, которое, несмотря на неглубоко посаженные глаза, несколько укороченный и приплюснутый нос, что характерно для «солнечного ребенка», выдавало его родство с Варварой. Наверное, младший брат, подумал я.