Валерий Коновалов - Куст белого пиона у калитки

– Ещё бы, – ответил он и по-детски искренне предложил: – А ты переселяйся.

– Одному – не скучно здесь? – в свою очередь спросил я.

Опять что-то мелькнуло в его глазах, но он отвечал с тою же доброй и хитроватой улыбкой:

– Зачем один? В «Урожае» – адвокат. Вчера отдыхали. В «Теплотехнике» – биолог, профессор, До тебя был. Вечером Джеку костей принесёт. Адмирал из «Сайгона» посещает, и довольно регулярно. Молодежь не забывает.

Список столь блестящих знакомых Германа не удивил меня: в этой среде человек, работавший когда-то в суде курьером, а уж тем более судебным приставом, именуется не иначе как прокурором. «Адвокат»… хм… Я ещё раз окинул взглядом жилище Германа, вспомнил хлипкое деревянное строение в виде скворечника в углу участка, за старой яблоней. Представить себе нашего юриста Володю Трофимова, сидящим там с голой задницей зимой, мне не позволяла даже самая смелая фантазия. Не менее экзотично смотрелся бы и профессор Котляр, собирающий по столовым кости для приблудной псины. Но кто же такой сам Герман? Взгляд его порой смущал меня какой-то скрытой тайной. Или это только моё воображение, ни на чем не основанное? С одной стороны, он, как и все, подверженные слабости, был весел, иногда даже восторжен, витиеват в речах, но бывали мгновения, когда вот так смотрел мне прямо в глаза, будто рентгеном просвечивал. И тогда в самой глубине его глаз была такая тоска, что – ух! Настоящая, пробирающая до дрожи. Вспомнил, кстати, что на полу, под кроватью, когда он демонстрировал мне «доброе тепло», лежал раскрытый томик Чехова огоньковского издания. Любопытство моё было велико, и я продолжал задавать вопросы в том же фамильярном тоне:

– Герман, а на что ты живёшь, чем питаешься?

Он нисколько не смутился. Ему моё удивление показалось даже забавным.

– А это бестактный вопрос, уважаемый посетитель. Но отвечу: беру в банке, наличными. Разумеется не в стеклянной. Сегодня, например, сходил и снял, чтобы понедельника не ждать. Может, кушать хочешь… поесть? Холодильник полный.

«В банке», – про себя усмехнулся я. Ещё бы сказал, акциями Газпрома владеет.

– Дивиденды получаю, – будто читая мои мысли, сказал Герман. – Одно неудобство, что ежеквартально. Приходится занимать, а я этого не люблю.

Он был немного возбуждён после выпитого, но отнюдь не пьян (обычно пьяницы хмелеют быстро) и потому заметил моё смущение, вызванное недоверием.

– Суммы, правда, не столь существенные, чтобы тут народ с утра толпился, но свободному человеку ведь лишнего не надо, согласись: собаку накормить, самому поесть, с товарищем встретиться. Ещё – зачем?

Вот: и опять в его взгляде почудилось что-то. Он посмотрел на бутылку, в которой оставалась ещё половина, пригладил руками взъерошенные, местами слежавшиеся вьющиеся волосы и неожиданно предложил:

– А хотите, я расскажу вам, как говорят беллетристы, свою историю?

В доказательство серьезности своего намерения он перешёл на Вы. Я колебался: пьяные разговоры могут длиться бесконечно и прекращаются лишь тогда, когда заканчивается спиртное, – но ответить отказом постеснялся: ведь сам напросился. Герман кивнул в сторону настойки, намекая на то, с чего полагается начинать любое серьезное дело.

«История», которую он рассказал, произвела на меня грустное впечатление: да, мы догадываемся, что рядом с нами живут люди необычной судьбы. Знать об этом – значит уже не быть столь счастливо покойным, но и забыть – справедливо ли? Может ли человек жить, отгородившись от всего «мешающего», не имеющего отношения лично к нему?.. У многих получается… Но вот эта история.

– С моей будущей женой мы стали встречаться ещё на втором курсе, – начал Герман. – Вместе играли в студенческом театре. В МАИ, знаете, очень хороший ДК, и руководитель у нас была – профессионал. Там и познакомились. Ну вот, устроиться по специальности мне было нетрудно, так как тесть был чином в Жуковском, но я, как и многие тогда, поддался соблазну стать капиталистом и в одночасье обогатиться. Молодой задор присутствовал. Сначала, конечно, хотели сварганить что-нибудь из области высоких технологий, но недолго амбиции боролись с соблазном, и мы встали на веками проторенную дорогу купли-продажи. Утешение, что мы продавали средства мобильной связи, а не лифчики, было условным, так как в любом случае речь шла о реализации не созданного тобой продукта. Коротко: дела у нас после адаптационного периода пошли. Денег дал тесть, со своей стороны я ещё и квартиру заложил, товарищ в общее дело внёс интеллектуальную собственность в виде своих мозгов. Иных возможностей у него не было. Мой имущественный вклад даже на распределении предполагаемой прибыли не отразился: всё было на паритетных началах, по-товарищески. В первую очередь было решено вернуть из залога квартиру, потом рассчитаться с тестем. Риск был, многие на этом прогорали, но у нас получилось. Не в малой степени благодаря инициативе товарища, чувствовавшего себя неловко из-за того, что из нас двоих материально рисковал только я. Продажи пошли – мы сняли офис для администрации, которая ранее состояла из тех же сотрудников – меня, моего товарища и моей супруги, доля которой в деле была оговорена при получении кредита от тестя. Стали нанимать персонаж, легализовали бухгалтерскую отчётность. Друг продолжал фонтанировать идеями – мы расширились, и скоро продажа самих мобильников у нас стала не единственной статьей дохода, хотя мы и это направление развивали, справедливо полагая, что нельзя отказываться от синицы в руках. С тестем мы рассчитались, квартиру из залога выкупили и свободные средства стали вкладывать в ПИФы, и даже сами пробовали играть на бирже. Всё складывалось удачно, и пятнадцать лет прошли, как мгновение. Нет, жизнь бурлила, ни одного дня не проходило в скуке, ни один день не был похож на предыдущий. И всё же эти годы были будто из жизни вычеркнуты. Разумеется, это взгляд из сегодня – тогда не было времени для «философии», которая и в голову не могла прийти человеку, твёрдо стоявшему на ногах. Да, для кого-то это была эпоха надежд, взлётов, для кого – разочарований и даже трагедий. Ну вот, а прекратилось все это безумие (повторяю: я сейчас это безумием называю) тем, что в одно прекрасное утро жена позвонила от родителей и сказала, что уходит от меня.