На его лай из дальнего, одноэтажного строения, очевидно бани, вышел хозяин, вид которого свидетельствовал о его пристрастии к напитку. Одет он был, как и всякий деревенский житель, не придающий серьёзного значения внешности, в старый, кое-где распустившийся свитер, мешковатые теплые штаны и матерчатую обувь на резиновой подошве, которая именуется в народе фразой «прощай, молодость». Добродушное лицо его сначала показалось мне непривычно свежим для столичного жителя – розовым и без морщин, но вскоре я понял, что это происходило от опухлости, которой отличаются серьёзно пьющие. К тому же выдавали и мешки под глазами. Обычно возраст людей, подверженных слабости, нелегко определить сразу, но, думаю, пятидесяти ему ещё не было. Выглядел он хоть и потрёпанно, но довольно бодро. На прошлогоднем, июньском, собрании членов товарищества решено было пойти по должникам, самым злостным из которых был Герман (так звали мужчину), задолжавший Обществу астрономическую сумму, основной частью которой были неплатежи за пользование электричеством. В состав комиссии был включён и я. Вид участка, противоречащий репутации неплательщика, несколько удивил меня. Фруктовые деревья были аккуратно побелены, тротуарные плиты дорожек очищены от лезущей травы, газон – в идеальном состоянии, ступеньки лестницы, ведущей на крыльцо, подметены, опрятно выглядело и само крыльцо. Несмотря на боевой настрой, женщины обратили внимание на роскошный куст белого пиона у самого входа, любовно огороженный самодельной декоративной изгородью и, видимо, пользующийся особой заботой хозяина. Герман встретил нас такой детской, обезоруживающей улыбкой, что мне в какую-то минуту стало стыдно за наш визит. В подобных ситуациях мужики типа меня прячутся за женщинами, и именно женщины в категоричной форме высказали должнику все, что наболело. Тот смутился, и я вынужден был отметить искренность его смущения, что обычно несвойственно закоренелым пьяницам, раскаяние которых носит больше театральный характер.
Кажется, узнав меня, он чрезвычайно обрадовался. Так бывает с едва знакомыми людьми, неожиданно встретившимися при необычных обстоятельствах.
– Заходи! – гостеприимно и решительно предложил он.
Я принял предложение без колебаний и тут же полюбопытствовал:
– И давно ты здесь живёшь?
Он неожиданно странно посмотрел на меня. Две вертикальные морщины образовались у него между бровями, и мне показалось, что в самой глубине его ставших вдруг серьёзными глаз тлеет уголёк тоски такой силы, что мне стало не по себе. Это было похоже на наваждение, но уже через мгновение Герман улыбался своей обычной, доброй и немного хитроватой улыбкой.
– Приехал на три дня в апреле и вот – до сих пор не могу уехать.
Он говорил об этом почти с гордостью и в то же время как бы смеясь над собой. В жилище его была кровать, два стула и небольшой стол. В углу стоял книжный шкаф, забитый книгами, которые, наверное, никто не читал, так как верх их был покрыт пылью. На полу лежал ковёр, от которого пахло пеплом и псиной. Было темно, тесно, главное же – холодно.
– Ночью не замерзаешь тут?
– А «доброе тепло» зачем?
Герман, хвастаясь, приподнял матрас, и сквозь решетку кровати я увидел светло-коричневое полотно электрического обогревателя.
– Накрываюсь одеялом и сплю. Бывает так, что жарко становится – приходится шапку снимать.
Я хотел было сказать, что такой обогрев, вероятно, обходится в копеечку, но, вовремя вспомнив цель нашего летнего визита к нему, промолчал. Вот, оказывается, куда уходят народные денежки.
– По такому случаю есть смысл на автозаправку сходить, – поторопился предложить хозяин, весело и выразительно глядя мне в глаза. – Я там прекрасную точку знаю. Продукт – чистейший. А не то – так у меня в холодильнике стоит. Местного разлива, но проверенный не раз.
У меня было то настроение, когда подобные предложения не отвергаются, но испытывать прочность своего здоровья местной косорыловкой я не рискнул и потому сказал, что дома у меня есть всё необходимое. Таким образом, через полчаса мы уже сидели за столом и пили из стопок, которые Герман достал, очевидно, для меня. Видя, что я не курю, он вышел на улицу, а я последовал за ним, не желая пропустить остаток светового дня и спеша порадоваться ощущению чистоты, свежести и белому снегу, так несвойственному городскому пейзажу.
– Хорошо здесь! – признался я Герману с чувством, подогретым выпитой наливкой.
Читать дальше