Антон Соя - Бездельники

Но тут из-за ларька, как черти из преисподней, на вас выскакивают два ярких весёлых скомороха, оглушительно гнусавя:

– Эй, эй, эй! Мужики, подождите нас! Помогите музыкантам! Налейте пивка! Ленинградский рок-клуб! Аквариум, Зоопарк, Кино, Пикник! Тво степс, твою мать!

Странная парочка. Даже несколько комическая. Один – огромный, мосластый с длинными немытыми лохмами, в заплатанном пиджаке поверх майки, штанах от школьной формы и отцветающим фингалом на пол-лица. Но при всём этом весьма харизматичный и артистичный. Его небритые щёки, поросшие жёсткой щетиной, разъехались в весёлой издевательской улыбке. Есть в его совершенно славянских чертах, ещё детских, но уже слегка подёрнутых алкогольным разложением, что-то очень трогательное, родное, такое, что прямо ух – и в прорубь с головой. А ещё из них, из этих скуластых черт, как это ни странно, издевательски выглядывают Элвис Пресли с Полом Маккартни. Это Ник. Бывший одноклассник Дэна, бессменный вокалист «Тво степс» и по совместительству местный демон, буян, гуляка и ухарь.

Второй, явно младше, тоже волосатый. Худой и невысокий. Яркой семитской внешности: чёрные кудри, неуёмный нос и сияющие счастьем и горем одновременно, карие печальные маслины глаз. Печальные, несмотря на радостную улыбку идиота. Одет бедно, но чисто. Даже светлая бежевая рубашка поглажена. Хотя ворот уже чёрный. Жарко. В руке эмалированный жёлтый бидон. Оба чувака уже изрядно нетрезвые. Стоят вплотную к вам, жадно вцепившись глазами в ваше кровное пиво.

Ты редко пересекаешься с Ником, но он друг твоих друзей и тебе интересно всё, что с ним связано. Личность-то по местным масштабам легендарная. А вот Дэн что-то совсем не рад этой встрече. И всеми силами пытается это показать. Видимо, от волнения он вместо приветствия заглатывает треть своей кружки (чего там осталось-то после ухода пены). И демонстративно рыгает на непрошеных гостей. Рыгает и изрыгает:

– Блин, Ник! Да ты совсем охуел. Ничего мы вам не нальём! Вы меня из группы выперли, гитарасты сраные. Отлить могу, конечно, но через часик.

Ник обиженно надувает толстые губы. В его глазах искреннее непонимание, как можно быть таким козлом.

– Дэн, ну ты чё, с дуба рухнул? Ты же сам знаешь, что со сложными партиями не справлялся. Нам же лажать нельзя, пойми, блядь, мы ж в «Рок-клуб» вступаем. Я-то чё? Я всегда за тебя был. Вспомни, блядь, кто тебя на гитаре играть научил.

– Хреново научил. – Дэн совершает ещё один решительный глоток.

Но долго смотреть в обиженные собачьи глаза Ника просто невозможно. Дэн с неохотой даёт ему отхлебнуть из своей кружки. В один присест Ник допивает всё, что там оставалось.

Ты не вмешиваешься в отношения бывших друзей. Себе дороже. Вместо этого ты изучаешь второго персонажа, выбравшего в качестве жертвы твоё пиво. Где-то ты его видел. Эти упорно пробивающиеся усишки на детском бледном лице и длинные пальцы Паганини.

– Эй, а я ведь тебя знаю. Ты из нашей школы. Из седьмого класса! Ник, да ты точно охерел. Малышню спаиваешь?

Ник довольно вытирает пену с губ, смотрит на тебя оценивающе, словно только заметил, снисходительно улыбается, но всё-таки удостаивает тебя ответом. И звучит ответ вполне благодушно и дружелюбно. Вот что пиво волшебное делает с людьми:

– Это Рецептор. Наш юный гений, блядь! Играет теперь у нас на клавишах. Мы же только с репы. Энди, у тебя там, кстати, текст о в для нас не завалялось?

Рецептор (интересно, это кликуха или фамилия) всё так же упрямо гипнотизирует пиво в твоей руке.

– Я уже в восьмом, между прочим, – бормочет юный гений.

Но ты его не слышишь. Перевариваешь вопрос Ника. Ничего себе, чувак! Слава твоя бежит впереди тебя. Сам Ник просит твои тексты. Вот так! Охренеть можно. Но главное тут не охреневать. Хорошо, что рядом с тобой верный друг.

– Отвали, Ник! Текстов лишних нет. Самим нужны, – грубит Дэн, оставшийся без пива. – У нас с Энди тоже теперь своя группа. «Каждый человек»! Панк-рок будем рубить!

– О, панк-рок! Прэлестно! Одобряю.

Говорит Рецептор, протягивая руку за кружкой, и ты сдаёшься. Юноша всасывает в себя живительную влагу так жадно, будто скитался пару дней по пустыне.

А добряк Ник сияет очередной улыбкой. Хотя, может, это прошлая доходит до своего настоящего размера.

– Так вы теперь панк и , значит. А я-то думаю, чего вы обвешались, как ёлки новогодние. Ну-ну, блядь! Флаг вам в руки. Барабан на шею.

– Ну нет, всё-таки, наверное, мы не панки. Какие в СССР могут быть панки? Только Хряк. А мы ростом пониже и говном пожиже. – Что-то вдруг тебя потянуло в сомнения и самоуничижение.