Алексей Башилов: Крутые излучины (сборник)

Скинув девочку, он вынул из кобуры пистолет и застрелился.

От разрыва сердца умерла мать утонувшего малыша.

Костлявая нежить в один миг ощутила прилив огромной разрушительной силы, насытилась. Внизу суетились люди, они не интересовали её, всё получилось, она спокойна. Загудели сирены, замигали огни «скорой помощи», люди начали её проклинать. Самое время уходить в своё пустое пространство, и она легко это сделала. Тёмное гнилое гнездо снова заполнилось нежитью.

Вокруг её костлявого остова образовался кругленький шар, не злобная нежить, а добрячок-чебурашка. Её противно гремящие кости плавали в питательном соке многослойной оболочки шара, ей было уютно в нём, не ломило в костях, мозг перестал отбивать напряженные гневные такты. Озлобленность к людям ушла и даже хотелось любоваться их простотой. Вошедшая в неё энергия разрушения была обезличена и обезболена, это людей корёжило и крутило от нанесённых ран и утрат, а её счастье было построено на несчастье других.

Долго ли, коротко ли нежилась нежить от сотворённого беспредела, да только ненасытное требо постепенно сдувалось, зло перерабатывалось в более концентрированные ядовитые формы и оседало в костях. Они опухали и вызывали нестерпимую боль, включалось в работу разжиженное пустое пространство мозгов, без единой извилины. Маленький камешек ненависти бренчал и катался в пустом барабане мозгов, подыскивая очередное питание. Огнём неуёмной жажды горело опустевшее требо. Снова тянуло на подвиги.

«А что, если вылечу поразбойничать на дорогу: дождусь переполненный людьми дряхлый автобус, вырву переднее колесо и со всего хода направлю автобус навстречу идущему перегруженному лесовозу».

Нежить молча улыбалась чёрной дырой затхлого рта. В её утробе рванулся смерч голодного аппетита и обострил приступ безумия.

«А вон на полянке разгулялась безбашенная компашка, раскручу её до бесноватого шабаша, подолью масла в огонь, замучу им разборку, подкину подручные средства, запалю перестрелку».

Нежить крутила пустое требо, как хулахуп. «А может, сбросить вниз самолёт, как надоедливую муху? Разорву ему обшивку, заглушу двигатели, подскажу пилоту ошибку и, как миленький, такой вкусненький гриль-самолётик на моём вертеле». Нежить легко меняла сценарии, но была недовольна масштабом гнусных побед.

Чтобы временно приглушить боль, нежить выползла из осклизлого кокона гнезда и при свете луны незаметно плюхнулась в самую середину загородной свалки бытовых отходов. Полегчало, гниль и плесень отходов пропитали обвисшее требо. Нежить застыла, она не умела спать, не видела снов, но она умела отключаться на короткий промежуток времени, притормаживать злые намерения. Она поджидала наступление грозы. Гроза – самый сильный помощник нежити. Ночь, темень, молнии – это самые лучшие условия проявления её недуга. Какой масштаб, какое пространство, какая мощь, какие всесветные разрушения. В это время её охватывало ощущение бессмертности и глобальности, её выплёскивало за пределы Земли, в другие уже открываемые человеком пространства космоса. Важно было этих маленьких недосверхчеловеков не допустить туда.

«Я всемогуща, меня много в одной утробе, я не только нежить, но я ещё нёпуть кромешная, я не то что путь неправильный укажу, я такую жуть закачу, что ничком, нипочём, ниоткуда, ничуть яснее не станет. А ещё я не́хоть и про́едь всесветная, ничего не делаю, а процветаю. А кто сравнится со мной? Нетопырь, есть такая крупная летучая мышь, но это лишь маленькая неясыть. Я же бестия, туга и синь. А что до людей, то я не́учь, не́весть, не́мыть и не́чисть самая настоящая. За мной всегда мзда, омут, вопля и прочая кобь», – так похвалялась не́жить пред миром людским.

Больше всего на свете она не любила солнце, чистый воздух, бескорыстную доброту людей и их постоянное стремление любить, творить и размножаться.

Так ничего и не придумав нового, нежить всё же решила довольствоваться малым – жить среди людей, они самая надёжная питательная среда.

«Многому «хорошему» они научились от меня, мне и здесь есть чем поживиться. Это я им устроила: теперь у них больше смертей, чем рождений; больше болезней, чем здоровья; больше лжи, чем правды».

«Вот только один неприятнейший человечек становится на колени и молится против меня, отрекается от меня. Вот с ним мне не справиться. Этот человечек всегда думает о добре, защищает добро и совершает добро. Эти маленькие его добродетели, будто острые стрелы-колючки, вонзаются в моё мягкое тело и не дают покоя, намериваясь добраться до самого моего бессмертия».