Леонид Ратнер - Несколько иммигрантов в немецкой среде

– Здесь можете стирать свои вещи, – продолжила Таня. – Порошок бесплатный, стирка и сушка – тоже. Правда, тут с утра до ночи очередь и зевать не стоит, но пробиться можно. Только с 21 до 8 стирать нельзя.

– Откуда же тут так много стирки? – удивилась Жанна.

– Через пару дней узнаете, – ухмыльнулась Таня.

– Вот там, – выходя из прачечной показала она на еще одну дверь, – душевые: мальчики отдельно, девочки – отдельно. (Маша хихикнула). В подвале – спортивный зал, настольный теннис, ну – посмотрите. Там же проходят общие собрания. Вот главное, а остальное – по ходу дела. Если хотите чаю, пойдемте в кухню – покажу мой стол. Пока не освоитесь, берите там заварку, печенье.

Таня взяла Машу за руку: пошли, познакомлю тебя с подружкой.

++

Фима лежал на кровати, листал учебник Попова. Катя разбирала чемодан и вешала одежду в шкаф.

– А Машка где? – спросила она.

– С Яной где-то бегает.

– Это кто?

– Дочка Тани, на год старше Машки. Зря ты на Таню так смотрела.

– А нечего меня презирать. Лишь за то, что я на полгода позже нее приехала.

– По-моему, нормальная тетка. Чаю нам дала с печеньем.

– Если нормальная, то все и будет нормально.

Раздался стук в дверь. Тут же она распахнулась и в комнату стремительно вошел молодей мужчина, по виду – ровесник Фимы, обаятельный, но, в отличие от Фимы, с заметно выраженными еврейскими чертами. Он протянул Фиме руку.

– Алик.

– Фима.

Алик энергично повернулся к Кате.

– Позвольте представиться, Алик Зайчонок. Танин супруг.

Катя рассмеялась, – Это вас жена так ласково зовет, Зайчонок?

– Нет, – радостно отреагировал Алик, – это моя фамилия. Но так ласково меня может называть любая красивая женщина.

– Вы при своей жене тоже такой смелый? Не похоже, что вы хотите подружиться с моим мужем, – строго заметила Катя.

– Ой, только не надо лишнего. Я уверен, Фима привык к восторгам по вашему поводу и даже за время дороги успел по ним соскучиться. И уж, конечно, не обижается. Верно, Фима?

– Если б я не видел, что вы просто болтун, может и обиделся бы, – миролюбиво сказал Фима.

– Нет, я не болтун, – решительно возразил Алик. – Я просто легкий, жизнерадостный человек. Но я сейчас по другому поводу. Меня попросили отвести вас в ратхаус, это типа горсовета нашего, чтобы вы получили ваши первые в жизни халявные деньги. Роза с дочкой уже ждут внизу.

– Это обязательно – всем идти? – Я бы лучше разобрала вещи и отдохнула. – недовольно спросила Катя.

– Нет, если Фима возьмет ваш паспорт и все документы, а вы совершенно неожиданно и напрасно откажетесь от моей компании, можете совершенствовать свое совершенство целых два часа. Или три, потому что я планирую на обратном пути завести всю команду в магазин. Вы же собираетесь угощать старожилов по случаю прибытия?

++

По дороге в ратхаус Алик, извинившись перед женщинами, попросил их идти немного сзади и устроил Фиме настоящий допрос, видно соскучился по разговорам с ровесниками одного образовательного уровня. Откуда, где работал, что с родителями, почему они не поехали и прочее – вопросы сыпались один за другим. Но особенно он интересовался Катей.

– Слушай, она всегда такая строгая?

– С посторонними – да. – с гордостью ответил Фима. – Это профессиональное. Катя же в Интуристе работала. Чтобы итальянскую группу по Питеру или Эрмитажу водить, знаешь, какой жесткой надо быть! Вот вы из института в колхоз на картошку ездили? Как мы на местных смотрели? Понимали же, что они в этом не виноваты, но – одеты бедно, от культуры далеко, языков не знают. Итальянцы, кстати, тоже, в основном только свой язык знают. Но все равно, большинство на нас как на неразумных папуасов смотрят.

– Так на нас здесь так же смотрят, не понял еще? – расхохотался Алик.

++

Довольная компания вышла из ратхауса.

– Таки первая радость от всего этого геморроя, – тихо, с местечковыми интонациями сказала Жанне Роза. – Он посмотрел паспорт, и выдал мне десять моих месячных пенсий. И заметь, не я просила, а он упрашивал.

– Как это упрашивал?

– Бите, бите. (Пожалуйста, пожалуйста (непр. нем.)). Теперь мы можем позволить себе маленький праздничный обед.

– Алик, вы не забулы, шо обещали показать продуктовый магазин, – громко, с украинским акцентом спросила Роза.

– Не токо не забув, но и сам бы напомнил. Вам же не терпится купить выпивку для тех, кто раньше вас принял на грудь удар эмиграции. Таков обычай – угощать старожилов.

– Этот шлемазл хочет подбить меня отдать мои кровные евры ему на водку. Я щас так вымою ему голову, что у него никогда не будет перхоти. Без Хед и Шолдерс, – шепнула Роза Жанне.