Леонид Ратнер - Несколько иммигрантов в немецкой среде

– А, цей кобеляка, помощник, – продолжила тараторить женщина. – Он и до моей Жанночки домогався.

– Ну, мама. Ничего не приставал. Они здесь знаешь как за свое место боятся, – глядя в сторону сказала молодая женщина.

– Боится, я ж не спорю. А натура – просит, – отпарировала старшая. – А вы откуда?

– Из Петербурга, – Фима помахал еще раз своим, которые нерешительно двигались в сторону Фимы.

– А мы с под Винницы, из Жмеринки. Нам знакомые здесь в городе квартиру ищут. Спасибо, помощник до Жанночки интерес имеет, так нас в хайм не отправляют.

– Мама. Ну какой интерес? – опять вяло сказала Жанна.

И тут Фима взглянул на большие настенные часы – они показывали полседьмого.

– Ой, я побегу, – забеспокоился он, – Это Катя, это Машка. – И бросил на ходу Кате: Возьмите мне булку.

Пожилая протянула Кате руку. Меня Роза зовут, здесь по отчеству не говорят. А это – моя Жанночка.

++

Фима робко постучал в дверь фрау Хильд и, не услышав ответа, приоткрыл ее.

– Входите, – жестко (и, конечно, по-немецки) сказала начальник лагеря. Вы опоздали на 5 минут. Вы находитесь в лагере для беженцев и перемещенных лиц, предназначенном только для дальнейшего распределения в лагеря временного проживания, называемые хаймы. Поэтому вы сегодня же покинете эту территорию.

Напуганный быстрой, агрессивно звучащей и полупонятной речью женщины, Фима растерянно промолчал и оглядел кабинет. Для начальницы лагеря обстановка была скромной, если не сказать – скудной, хотя и соответствовала оформлению всех других виденных им здесь помещений. Стол, стул, компьютер, на стене большая карта юга Германии. Заметными красными кружками на карте были отмечены несколько пунктов; Фима сумел разглядеть только находящееся в центре карты слово Karlsruhe (Карлсруэ), знакомое ему по вчерашней поездке с Мишей.

– Извиняйте, – придумал как употребить свой плохой немецкий Фима, – мы хотел жить некоторый время в Карлсруэ. Наши друг хотеть помочь находить квартира в Карлсруэ.

– (нем.) Это исключено, – отрывисто сообщила фрау Хильд, так что Фима, не поняв слов, понял, что ему отказано. – Машина для вас будет здесь через час.

– (плохой нем.) Извиняйте, но в столовой мы встретил два женщин из Украина. Они здесь жил неделю.

– (нем.) Ах, так! Тогда они поедут с вами. У вас есть предпочтения, в какое место вы бы хотели поехать в хайм?

– Если мы обязательно ехать, тогда, пожалуйста, в Хайдельберг. Там жить наши родственник.

– (нем.) Ага, родственник в Хайдельберге…

Начальница подошла к карте, прижала большой палец к кружочку «Карлсруэ», а указательный – к кружочку севернее, Фима разглядел, что к Хайдельбергу. Потом как циркулем провела указательный по окружности вокруг точки Карлсруэ и почти на противоположном конце диаметра описанной дуги, с выражением удовлетворения на лице, уперлась в еще один кружок.

– (нем.) Здесь мы хайм закрываем, – пробормотала она себе под нос. Потом с сожалением отвела указательный палец немного назад.

– (нем.) Вы поедете сюда.

++

Через полтора часа микроавтобус, в котором ехали довольная Маша с ошарашенными родителями и, напротив них, Роза и Жанна, выехал на автобан.

– Ну шо, Фимочка, – презрительно морща нос сказала Роза, – спортил нам жизнь? Нам еще недилю надо было в лагере пожить, квартиры посмотреть. Как говорят, не делай людЯм добро, не будешь йисты дермо.

– Ну, мама! Причем тут Фима? – заступилась за него Жанна.

– Причем? Был бы ни при чем, не глядел бы щас так внимательно в окошко.

– Ну, простите. Я же не знал, что на вас ссылаться нельзя, – виновато посмотрел на Розу Фима.

– Простите… Це вже больше по-людски. Э-э-х, – вздохнула Роза и тоже стала смотреть в окно.

Но долго молчать она, видимо, не могла. Поэтому всю дальнейшую дорогу Фима слушал историю выезда Розы и Жанны из Украины в автобусе через границу, про украинскую, польскую и немецкую таможни, про прошлые и будущие планы Розы насчет Жанночки, и голова у него к концу поездки шла кругом. Но прерывать Розу ему было неловко – ведь он и правда поломал этим незлым людям намеченное. Катя историей Розы не интересовалась, иногда подремывала, изредка «играла» с Машей в ее куклы, а в остальное время с удовольствием смотрела в окно на просыпающуюся после зимы природу. Но в какой-то момент, поймав паузу, она обратилась к Розе:

– Скажите, немки все такие злые?

– Та не, разные, как везде. А у Хильды работа такая. В этот лагерь же сброд со всего мира стекается, половину сразу можно в тюрму. Вот и злая.