Иван Царицын - В краю гор и цветущих долин

Коновальцев прижимал к груди мосинку, в кармане ватника лежали холостые патроны. Он раз за разом поглядывал на Леру. Девушка никак не могла удобно приспособить каску на голове. Каска постоянно сползала на глаза.

– Давай я тебе свою дам.

– Та, – отмахнулась Балабанова. – Нормально всё.

Вместе с Новиковым ей предстояло стрелять из противотанкового ружья Дягтерёва. Он показал ей толстую цилиндрическую петарду.

– Вот они, заряды.

Раздался пульсирующий вой сирены. Над головами пролетел самолёт, за деревьями к небу поднялась стена пламени и чёрного дыма. Правую щеку Леры обдало жаром. Прогремел новый взрыв, и очередной столб пламени облизал макушки деревьев. Лера почувствовала жар на всём теле. Солдаты приготовились.

– Ура! – рванули вперёд.

Коновальцев занял место в гнезде рядом с миномётом. Кругом трещало и грохотало. Он прицелился – чёрные фигуры немцев, отстреливаясь, пятились назад. Нажал на спуск – раздался хлопок, дуло винтовки ярко вспыхнуло. Дёрнул затвор – дымящаяся гильза вылетела в траву. Руку в карман за следующим патроном. Рядом с окопом взорвался мешок с цементом, и серая пыль бесформенным облаком взметнулась ввысь. Коновальцев понял – надо бежать дальше, прыгнуть в окоп. Он посмотрел, где Лера. Девушка и Новиков лежали на земле – он заряжал ружьё, она целилась. Перезарядив мосинку, Иван помчался в плотную пелену дыма.

Лера наблюдала за ним в прицел. Новиков спичкой поджёг фитиль петарды и вставил шипящий цилиндр в затвор.

– Закрывай!

Лера щёлкнула затвором, протолкнув петарду чуть вперёд. Выстрел. Она успела отвернуться, чтобы ручка, отскочив обратно, не ударила ей в глаз. Лицо было испачкано копотью. Ноздри резал острый запах гари.

Взорвался второй мешок с цементом. Лера уткнулась в траву. По каске забарабанили клочья земли и цементный песок. Когда подняла голову, увидела медсестру, перевязывающую голову советскому солдату. Вдруг медсестра выпрямилась, схватилась за левую сиську – якобы за сердце, и, вальяжно вскинув руки, упала в кусты.

«Ну-ну», – подумала Лера.

Сквозь дым и треск до неё донёсся крик:

– Балабанова!

– Давай, беги к нему, – сказал Новиков.

Она бросилась вверх по склону. Краем глаза увидела падающего на колени немца. Прыгнула в окоп. Коновальцев встретил её сияющим взглядом, глаза его были как будто влажные. На лице цвела придурковатая улыбка.

Они глядели друг на друга – счастливые молодые люди. Их сердца не знали страха. Они жили здесь и сейчас, не имея ни прошлого, ни будущего. Осознанность момента, единственного, яркого, вечного момента, прочно засела в юных умах. Мир внезапно стал чудом – в нём разрывались снаряды, трещали пулемёты, душил противный запах дыма.

– Пошли, – сказал Иван.

– Ага, – кивнула Лера.

Они выскочили из окопа. Коновальцев, присев на одно колено, выстрелил в никуда. Балабанова стояла за его спиной. Она была счастливее всех на свете. Вместе со своим мужчиной делать общее дело – разве не в этом смысл жизни?

– Ура! – раздалось со всех сторон.

Штурм закончился. Белые, серые, чёрные клубы дыма ползли по склону. Выжившие бойцы палили в воздух из автоматов ППШ и винтовок Мосина. Лера одурело смотрела на поле сражения, взрыхлённое взрывами, усеянное кусками вырванной земли. Её раздирало желание полностью раствориться во всеобщем ликовании, в звуках выстрелов, в сказочном этом моменте.

– Убитые – встать! – скомандовал голос из динамиков.

Через некоторое время бойцы выстроились в две шеренги – советы отдельно, немцы отдельно. Началось награждение. Новиков вручал советским солдатам копии настоящих медалей «За оборону Севастополя» и «ХХ лет РККА».

– Медалью «Двадцатилетие создания Рабоче-Крестьянской Красной армии» награждается Иван Коновальцев.

– Господи, – прошептал Иван.

Он вышел из строя, и после того, как Новиков вручил ему награду, повернулся к солдатам и отдал честь:

– Служу трудовому народу!

Пётр наблюдал за награждением. Его давила зависть. Он, скучая, простоял у шлагбаума, лишённый удовольствия побегать с винтовкой под взрывами. Как будто мальчик уровня принеси-подай. Девочку ведь не пошлёшь работать, а второй – главный, первый секретарь.

Он злился на Ивана – тот и радость получил, и медаль следом. А Пётра даже по плечу не похлопали, даже спасибо не сказали за проделанную бесполезную работу – ни один человек не подошёл к грёбанному шлагбауму! И почему он никогда ничего не получает взамен, когда другим, особенно руководителям, достаются все ништяки?