Валерий Петков: Хибакуша

Только в последнее время стало что-то приходить. Или кто-то. Раньше даже в наркозе и то не приходили оттуда.

Космическая война, развороченная громада блока, трубы, железо, бетон исковерканный, и марево туманное, смертельное, жара.

Достаточно глаза прикрыть, и обдаст мощная испарина с головы до пят.

И неясно так всплывает, исподволь, и некомфортно вдруг становится, тревожно.

Должно быть, нуклиды по тропинкам кровотока добрались вкрадчиво до самой подкорки, раздражают чуткую память, потрескивают, как дозиметр, «переевший» уровней радиации…

Пекло, солнце пробивается через мутную пелену, как через стенки немытой молочной бутылки, и натурально – жалит, и давит на перепонки, виски, дурь в голове возникает, словно веселящего чего-то глотнул, и холодок внутри от опасной грани, которая рядышком, тонким лезвием безжалостной бритвы, на миллиметр от сонной артерии оказалась, а по спине вода течёт – зной!

Пижонили – фото делали, хоть и запрещали, конечно! Точки белые после проявки – опыты Кюри вспоминал из школьной физики. И от этого ещё нереальней всё вокруг становилось.

Возвращался из Зоны, вспоминал задним умом – что не так? Что? О! Природа молчит, притихла, затаилась и ждёт погибели. Птицы не поют, в траве никто не стрекочет, смычки не канифолит. Тревога возникает от такого несоответствия буйной растительности и её безрадостного молчания. Предсмертного?

Это в первое время было так.

И само время – колючее, физически чувствовал – царапает кожу, обжигает горячими песчинками, крапивным семенем, покалывает, как в пустыне в сильную бурю. В невидимые бреши в куполе прорываются нуклиды, ветер перетаскивает их в немереных количествах. Но – нет ветра, а кожа горит, пылает, распухает на глазах, кажется – сейчас лопну! Взорвусь от их замедленного на годы действия, разлечусь на миллиарды невидимых миру точек, вольюсь в реку атомов, и понесёт уже не меня, а пыль, прах и тлен, планктон мельчайший, всё, что осталось от примет человеческого, во все концы Вселенной, чтобы вскормить небывалое прежде.

Пульсирует материя невидимой опасностью, картину искажает, нечёткой делает местами, и ничего я с ней поделать не могу! Бессилен и беззащитен. Комарик в центре большого урагана, козявка невразумительная влетела на минутку, и мысли о самоубийстве вновь начинают появляться, потому что виски ломит от переизбытка давления, которое уже внутрь проникло коварно, пока дышал, и не остановить его по-другому! Объелся нуклидов, а они – везде, и как дышать, а их не объесться?

Нереальная реальность.

Проносятся они сквозь всё и вся: через меня, скот, машины, дома, планеты.

Пытаюсь смахнуть с себя, очиститься от них!

Бесполезно! Нет им преграды.

Скользят, струятся, движутся по своим законам, и непонятны им страсти человечьи!

Равнодушна природа к своим детям – выплывай как хочешь, если сможешь – дальше живи.

Может, человек и мстит за это равнодушие природе?

Нет? Тогда – прощай! Слабак!

Опасно? Трижды меняли методику учёта – сколько же мы реально «съели» там, в Зоне?

Дозиметрические приборы показывают уровень радиации на местности, а не дозу облучения. Умножаем эту цифирь на время пребывания в Зоне, и вот она – доза, которую получил здесь и сейчас.

Замеры в лагере через два часа.

В результате каким-то образом «подползли» к черте – 20 рентген. За 25 пригрозили отдать командира под трибунал, и я однажды подумал:

– Есть же радиотерапия! Кому-то она помогает, для кого-то может оказаться смертельной, а – помогает! Каждому своя доза. Однозначно! Радуйся, что тебе хватило этой дозы и можешь жить дальше.

Как говорил Козьма Прутков: «Хочешь быть счастливым – будь им!»

Совсем недавно у Андрея Белого нашёл в поэме 1921 года:

А Хиросима была аж в 1945-м! Русский поэт! Конечно – «больше, чем поэт».

И снова – Зона зовёт меня.

Бармин позвонил.

Жена в Россию уехала, сын в Англию.

Живёт один, с собакой. Схватил его приступ, ни встать, ни лечь не может. Спина!

Подскочил быстро к нему. Благо три остановки.

Первым делом овчарку выгулял и бегом назад. Она умница, всё понимает, слушается.

«Скорую» вызвал. Приехали быстро, сделали уколы.

Я сбегал за продуктами.

Чай пьём.

Карту достал Бармин. Сидим, молчим.

– Я там гранаты купил. Ты же военный, как без гранат?

– Постель остоп. ла. Сам себя подорву гранатой. Так всё осточертело. В памперс поссать ночью – это кошмар. Ты мне сигарету прикури, руки трясутся, б. ть, не прикурить.