Ирина Арсентьева - О любви… Избранное

Мальчишка кружил на велосипеде и пускал солнечных зайчиков. Это было начало лета: рыжее солнце во все небо, невесомое тепло, ласкающее обнаженные плечи и полный палисадник васильков цвета лазури. И все, стоящие возле окна, прячась за шторы, думали: «Неужели это бывает не только в фильмах киностудии имени Максима Горького?»

А у меня было мое счастье…

Мы встретились только через двадцать семь лет…

Сразу после школы он уехал в Севастополь, поступил в Нахимовское училище и жил своей жизнью моряка, о которой мы ничего толком не знали, да и представить себе не могли. Знали только, что наш одноклассник Вовка – «капитан подводной лодки». И вот через двадцать семь лет в дверях моей квартиры появилась записка. Я даже не сразу поняла, что в ней написано, но вот почерк… Почему я сразу узнала его? Он был точно таким же, как на той мартовской открытке. «Как она могла здесь появиться, или я что-то путаю?» В голове на секунду заклинило, как зависает компьютер. «Надо еще раз перечитать». Вот он звонок из детства. «Зайду вечером»…

А вечером тревожный стук в дверь. «Боже мой, как страшно»… «Какими мы стали, а вдруг»… Не смогла открыть. Подошла к кухонному окну, и так же, как раньше, смотрела, как из подъезда выйдет все тот же «мальчик из моего детства», моя первая любовь…

Он был так же хорош, как и прежде – высокий, статный, только уже немного лысоватый, что нисколько его не портило, а наоборот только придавало мужественности.

…На следующий день мы шли по городу нашего детства, крепко держась за руки, и не узнавали его. Не осталось даже следа от моего дома, от его дома, и наша школа стала другой… Только мы, несмотря на время и расстояния, остались прежними, ведь когда-то давно мы дышали одним воздухом, читали одни книги, слушали одних учителей. Мы уверенно шли по городу нашей любви, «где каждый дом знаком, хоть глаза завяжи», и хохотали над курьезами наших судеб как сумасшедшие.

И у меня опять было счастье…

Оно по всем признакам было и состояло именно в том, что рядом был человек, очень похожий на меня – мы даже были одеты одинаково, в голубые джинсы и белые футболки. И снова было начало лета… Только не было теперь васильков в нашем палисаднике, как не было и самого палисадника. И никто не подсматривал за нами из-за шторки, потому что уже некому подсматривать. Мы шли, никого и ничего не замечая, и мифы о «капитане подводной лодки» и «девочке-отличнице» с каждым шагом развеивались как туман. Мы говорили о нашей жизни…

А на другой день, вы не поверите, я, еле-еле уместившись на рамке велосипеда, замирала от Вовкиного поцелуя в макушку и зажмуривала от счастья глаза…

Больше мы не встретимся…

Вовки не стало четыре года назад. Жесткий отбор и конкуренция заставили его много заниматься спортом и держать себя в форме, хотя, нужно признать, форма у него всегда была превосходной. Сердце его остановилось прямо на тренировке. Мальчик на велосипеде уехал в далекое далеко…

Он так и не узнал, что Севастополь вновь стал российским…

– Эй, Масленок, кончай шурфить, на сегодня хватит! Ты на небо глянь – солнце садится. Дернул ты сегодня не слабо! – крикнул крепкий, хорошо сложенный парень лет двадцати пяти в штормовке цвета хаки и такой же защитной фуражке. Он разжигал костер, устроившись на старом, повидавшем многое на своем веку, бревне. Подбрасывал в быстро разгорающееся пламя сухие сучья, и они, охваченные огнем, радостно трещали и брызгали во все стороны искрами. На руке «крепыша» красовалась татуировка «КРОТ».

– Новичкам всегда везет. Маленький, да удаленький. А у нас порожняк второй день, – складывая лопаты, щуп и секаторы – обычный для копателей инвентарь, грустно ответил высокий худощавый юноша, наголо обритая голова которого выдавала в нем призывника.

– С этим не поспоришь, Шмайссер. Копанина у него зачетная, что и говорить. Курица и шпингалет. Редко кому сейчас такой хабар попадается. По всему видно лежака выбил.

Солнце едва тронуло верхушки лесных зарослей, а подлесок уже погрузился в сумрак и тишину. Шмайссер и Крот расположились на траве у костра и начали готовить незатейливый походный ужин. Разложили нарезанный крупными ломтями хлеб, несколько помидоров и огурцов, пучок зеленого лука, вскрыли жестяные банки с надписями «Тушенка» и «Шпроты». Подвесили над огнем котелок с водой, в которую сразу же всыпали приличную порцию заварки. Плеснули в эмалированные кружки «беленькой» и нетерпеливо посмотрели в сторону задержавшегося Масленка. Он впервые выехал на коп и, увлекшись процессом, никак не мог остановить его.