Андрей Астахов - Кто он?

Врач Сергей Владимирович сказал, как называется его болезнь, но Алёша не запомнил сложные слова. Тогда ему объяснили, что во время аварии у него что-то там защемило в спине, но всё поправили во время операций, и чисто теоретически он может ходить, теперь дело только за ним. Нужно больше двигаться, наращивать мышцы и укреплять разорванные связки. Но Алёша, как ни пытался, не мог пошевелить даже кончиком большого пальца.

В предновогодний вечер опять дежурила медсестра Зиночка, рядом была бабушка. Они приподняли лёгкого мальчика повыше, взбив за его спиной куцую подушку, чтобы он мог сидеть. Его накормили вкусным домашним тортом, который испекла Зина, напоили прозрачным едва жёлтым и безвкусным больничным чаем. Бабушка сделала салат «селёдка под шубой» (это когда в тарелку кладут «торт» из селёдки, картошки и свёклы с майонезом).

Когда пришло время дарить подарки, Зиночка вручила мальчику красивую новогоднюю открытку с пышнобородым Дедом Морозом и красногрудыми (в цвет кафтана деда) снегирями. Бабушка достала из синей холщовой сумки газетный свёрток. Алёша затаил дыхание: ведь это был такой же настоящий новогодний подарок, какой дарили мама с папой, положив его под ёлку. Мальчик, не торопясь развернул дрожащими руками покрытую морщинами газету и увидел внутри розовый резиновый бублик.

– Что это, бабуля? – спросил он.

– Это эспандер, внучек, – ответила баба Маша и показала, как им пользоваться.

Алёша обхватил резиновое кольцо ладошкой и попробовал сжать, но кольцо лишь слегка подалось внутрь. Тогда он схватил его обеими руками и что есть силы сжал резинку так, чтобы её внутренние края соприкоснулись. Мальчик поднял голову и победно улыбнулся. Бабушка потрепала его по заметно отросшим волосам и сказала:

– Молодец, тренируйся.

Выписывали их уже настоящей зимой, в середине февраля. Сергей Владимирович сказал, что все шрамы после операций зажили, кости срослись. Они сделали что могли, теперь нужно больше двигаться, а находиться в больнице только во вред.

Алёша уже лихо раскатывал по длинным узким коридорам хирургического корпуса на больничной коляске, часто перебирая окрепшими руками по большим резиновым колёсам. Но сам всё ещё не мог залезть в коляску, и ему всегда помогали или дежурные медсёстры, полюбившие осиротевшего мальчишку, или бабушка, навещавшая его каждый день.

Пока он готовился к выписке, бабушка оформила все необходимые бумаги на опекунство и выхлопотала получение детской инвалидной коляски.

И вот Алёша впервые за три с лишним месяца сидел в тёплом зимнем пальто и круглой шапке на резинке, плотно прижимающей меховые ушки к подбородку и щекам. Он смотрел на оживлённую больничную аллею, где ходили посетители с сумками, стояли и курили больные на костылях и без, совершенно не опасаясь мороза и выскочив в тёплых фланелевых пижамах.

Мальчику всё было интересно. Он крутил головой, осматривая кучи снега за расчищенными дорожками, чёрный кованый забор с узорами, машины и жёлтые округлые автобусы, снующие за забором. Ему было приятно слышать шум, так отличавшийся от тишины в палате. Начиналась новая жизнь, и начиналась она с невыносимой боли, скручивающей ноги в судорогах, заставляющей руки сжимать одеяло до хруста в суставах, с боли острой, пронзающей всё тело – от пяток до макушки и заставляющей хрустеть зубами в попытке вытерпеть, а потом кричать до слёз и пота, которые градом катятся по лицу, перемешиваясь в районе подбородка.

Боль сопровождала Алёшу и была его главным препятствием возможности ходить самому. Бабуля была безжалостна: утро начиналось с массажа ног, её сильные руки прачки выжимали кровь из дряблых мышц, двигали и растягивали сухожилия и связки. Потом была зарядка для суставов. И самое главное достижение зимы – давление ногами на бабушкину необъятную грудь.

После массажа и гимнастики бабушка садилась на край кровати, сгибала его ноги в коленях, ставила к себе на грудь и говорила:

– Толкай, дави изо всех сил.

Алёша давил, вцепившись в одеяло, до белых от напряжения костяшек пальцев, до пота, который ручейками скатывался под пижаму, образуя лужицу под поясницей. Жал, давил, толкал и чувствовал покалывание в стопах, боль в икрах и напряжение в бёдрах. Но ведь чувствовал!

Так проходило каждое утро бесконечной зимы и весны, а когда совсем стаял снег и стали появляться первые почки на деревьях, начался следующий этап боли – боль от отчаяния. Бабушка брала его подмышки и поднимала из коляски, обняв со спины, прижимала к себе и говорила: