Игорь Агафонов: Алиса не боится, или Амазонка и Тимфок

– А что такое? Чёго там? – Тимофей нарочито поозирался.

– Ты ютюб не глядишь? Барнаул, Беларусь, Казахстан… повсюду на бэ – бордель, бардак сплошной. Тебя чего, совсем не колышет политика?

– А тебя колышет? Тогда чего ты целишь в неприятельский вертеп?..

– А научить их пользоваться масками-шоу хочу! Слыхал, главный ихний, кто у них?.. премьер? Против карантина возник он… и тут же сам заболел.

– Та-ак, не будем ходить кругами. В чём причина, Лю, скажи прямо… чтоб я прозрел, наконец. Ну, бестолочь я! Не по-ни-ма-ю! Урод! Таким родился, да, ты права…

– Мне не в чем ехать, вот в чём дело! И не с чем!

– То ись?

Лю вскочила и убежала на кухню, откуда понеслись её мокрые всхлипы…

Своя мечта у каждого

Всю ночь Тимофей ворочался, размышлял: «…ну да, а чего? Пятнадцать… и вообще, мальчики – девочки, девочки – мальчики… Себя не помнишь?..»

Вдовец пятидесяти двух лет Тимофей Емельяныч Фокус, как утверждала Мадонна, не понимал женщин совершенно, хотя и дважды сподобился жениться. Любить, вестимо (словцо из вальяжных романов подходит как никакое другое, на наш взгляд), любил, а понимать – нет?.. Так вот. Даже дочь свою?.. каковую, разумеется, и любил и лелеял, как умел, выясняется… но не очень-то понимал. Как написано опять же в американской книжке (на тумбочке у дочери) – он с Марса, они же с Венеры-с. Поэтому, наверно, до сих пор Тимофей Емельяныч не сообразил, почему от него ушла первая супруга – вернее, скрылась, оставив ему пятилетнюю Люсьен, и начертав всего-навсего: «Не рыщи. Твоя Мадонна».

Тогда ещё в памяти у него всплыла её чёткая реплика о председателе колхоза (мадонна была из деревни), чему он не придал значения на начальном этапе совместной жизни: «У всех, – говорила она, – чуть ли не соломенные крыши, а у него хоромы – паркет, горячая вода, сауна с бассейном… Вот и я так хочу. Завоевать должность только надо… или удачно выйти замуж! Да-да!»

«Или украсть пару липардиков, – сказал бы сейчас Тимофей. А тогда всего лишь спросил: – Стало быть, вариант выпал не вполне удачный?..» – «Почему? Удачный и даже вполне, пока в телевизоре мелькал…» – был ответ.

Вторая жена не обижала его дочь, но взяла, да и померла в одночасье.

После того, как Тимофей Емельянович покончил с прежней профессией, он работал в разных местах, а в настоящее время на предприятии, где платили столько, сколько необходимо, дабы заплатить за квартиру да на пропитание. Надо было что-то делать, подумал Тимофей Емельянович как-то с утра пораньше, и стал прикупать с зарплаты билеты разнообразного лото. Но ему не везло. Правда, он и сам всякий раз, как покупал очередной билетец, посмеивался:

– Вот интересно, – щурясь, спрашивал у хозяйки почты, – одним везёт, другим нет… отчего так?

– Невезучий, – отвечали ему щадящим слогом, но равнодушно – из вежливости, вероятнее всего.

И всё же, как всякий нормальный человек, он, конечно, мечтал хапнуть по-настоящему, не всерьёз мечтал, себя душевно погреть хотелось, и всё же, всё же…

Как-то постепенно он остывал от благ житейских, прячась меж волн соцкатаклизмов. Психологически он попал как бы между приливом и отливом. Чтобы осмыслить происшедшее с его государством, мешало оцепенение, как и многим людям его возраста, оказавшимся не у дел в результате криминального передела: чтобы забузить, лета не те уж, казалось ему, здоровья пошатнувшее… Ему самому, можно сказать без преувеличения, не везло регулярно, и попадало всё по лбу почему-то – отсюда также затяжной упадок сил и разочарования. С надеждой поглядывал он на более молодых и менее травмированных психологически, которые в основном, к сожалению, маловато думали, да много прыгали на дискотеках и предпочитали толкаться за новыми айфонами, даже в морозные ночи, что гляделось диковато… Всё стало поэтому казаться ему мишурой – пустяшным и неестественным, не только какие-то материальные поползновения, модная успешность и прочее, и все эти рекламные подскоки – инстаграм, сэлфи и… Для кого пустяшны? – задавал он себе издевательский вопрос и оглядывался вокруг: – Всем этим… Ну всё, всё, всё – довольно глупых разборок!

Словом, Фокус не оправдывал своей фамилии и постепенно вовсе отстал от бурной жизни – все бегут, суетятся, а ему стало не то чтобы лень, а тягомотно как-то… Он смирился окончательно с тем, что имел… на грани безразличия. Ну не везёт, не получается – и ладно. Нет, ну, только начнёшь налаживать себя и поступки свои, и тут же, скажем безотносительно к конкретике, – бемц по башке тебе, натурально – в лобешник, а то и по темечку… Выкарабкался чуть – снова бац… И так с каждым начинанием. И сочинительством этим паскудным, гадство-паразитство, – мозги все свои свернул… Сказал бы кто в самом начале: не суйся, дурашка, не твоя стезя… А так, сколько времени и сил впустую… Эх, была же подсказка…