Злата Тур - Курс молодой стервы

Света сквозь сон почувствовала, что ее буквально колотит. Животный страх липкими лапами сжимает сердце и будто вынимает душу. В ужасе она открыла глаза и никак не могла сообразить, где находится. Ожившее прошлое было таким пугающе ярким, что девушка ощутила холодные росинки пота на спине.

В квартире стояла тишина. Ее добрые соседи мирно похрапывали. А она, нервно скомкав в руках одеяло и забившись в уголок кровати, в который раз начала мучительную борьбу с призраками прошлого.

Она понимала, что Потап получал удовольствие, доводя до слез, заставляя ее задыхаться от несправедливости, отчаяния. Но что больше всего ее ранило, так это гадкие остроты насчет ее творчества. Если она молча выслушивала и смирялась со всем, что фонтаном помоев выливалось из мужа, то свои сказки она начала тщательно скрывать, пытаясь защитить детище от насмешек.

В начале их знакомства мило подтрунивавший над ними, потом Потап стал жестко высмеивать, говоря, что нормальные женщины не витают в сказочных облаках, а заботятся о муже и доме. И только ненормальная дурочка будет изображать из себя Агнию Барто…Вновь и вновь, лишая уверенности в себе, в голове воскресали диалоги, вернее обвинительные монологи мужа.

«– Ты слышала, что я сказал? Или ты оглохла? – снова, как пощечина, хлестко выдернула ее из горьких раздумий грубость мужа.

– Скоро лето, буду ходить на реку и похудею, – проглотив в очередной раз оскорбление, она ответила практически спокойно.

Но как только Потап ушел из дома, она метнулась на кухню. Надежный, брутальный швед цвета металлик, был ее вторым, после ноутбука, другом.

Открыв дверцу, Света зачарованно замерла. Маленькие полочки на дверце, большие стеклянные полки приветливо манили ее. Аппетитная курочка в фольге. Печеночный паштет. Буженина. Сыр. Ветчина. До дрожи хотелось такого жирного, калорийного. Наверно, когда съедаешь много всего вкусного и тяжелого, организм бросает все силы на переваривание пищи и дает передышку душе, отвлекает от мучительных переживаний. И обида куда-то отступает, и настроение немного улучшается. Она, конечно, понимала, что должны быть другие источники удовольствия. Но… их не было.

Близость с мужем была периодической и совершенно не радовала. Света зажималась, стесняясь себя и оправдывая отсутствие нежности со стороны мужа своей непривлекательностью.

Хотя восемьдесят килограммов – это еще не конец света, многие и потолще ее будут и не комплексуют. Такие мысли иногда приходили ей в голову, но даже не задерживались, потому что факты – вещь упрямая. И лакмусовой бумажкой было отношение мужа – у него не было желания носить ее на руках. Ни в прямом, ни в переносном смысле.

Подруг тоже не осталось.

Очень быстро мужнее: «Мне так тоскливо, когда ты уходишь» сменилось на: «Тебе нечего дома делать, что ты собираешься бежать неизвестно куда? Может там не только подружки ждут?!» Потом девчонки привыкли, что она отказывается, и перестали приглашать.

И так получилось, что вся радость сосредоточилась на желудке.

Словно какой-то маленький людоед сидел внутри нее и угрожал: «Не закинешь внутрь конфету или бутерброд, начну грызть тебя» И она ела. Чтоб снять усталость, расстройство или хоть чуть-чуть поднять настроение.

И даже если разум говорил, что голода нет, тело отчаянно просило что-нибудь. Чай с конфеткой, бутербродом были как завистливые подруги – видя, что девушка катится в бездну, они только мягко, успокаивающе подталкивали к краю. Мол, ничего страшного, только один разочек. Сейчас станет хорошо, а завтра ты уже не будешь поступать так. Однако это завтра так и не наступало, потому что оно оказывалось сегодня, где можно еще дать слабинку.

Каждый раз, с отвращением глядя на себя в зеркало, она впадала в ступор – кто эта унылая раскормленная тушка с потухшим взглядом? Куда же делась та жизнерадостная тростинка, корой она была еще три года назад?

Солнечный свет, который она излучала раньше, сейчас погас, и только тоненький, слабый лучик пробивается сквозь цинковую серость ее существования – это ее сказки.

Когда мужа не было дома, она, словно яркая бабочка из мрачного кокона, преображалась. Не внешне. Внутренне. Глаза начинали сиять, будто небесная лазурь. Легкая улыбка прогоняла мрачную тучу с ее лица, и пальчики начинали самозабвенно стучать по клавишам старенького ноутбука. И тогда рождались самые разные сказки. Веселые и грустные, но обязательно с хорошим концом. Потом она рассказывала их малышам в садике, где работала воспитательницей.