Владимир Антонов: Сомневайтесь!

Модель его поведения соответствовала задуманному плану и ничем не отличалась от обычного делового визита Льва Наумовича к своим многолетним партнёрам. Внезапно он почувствовал себя очень плохо, боль скрутила его на глазах сотрудников фирмы, находящихся в приёмной президента корпорации. Секретарша бросилась вызывать скорую помощь. Лёва остановил её со словами, что не стоит беспокоиться, сейчас всё пройдёт и выпил сразу две обезболивающие таблетки. Стало полегче, боль отступила. Обеспокоенный президент начал что-то говорить о бережном отношении к своему здоровью. «Второе не купишь ни за какие деньги!». Лев Наумович пообещал, что немедленно ляжет на обследование в специализированную клинику: «Вот завтра и лягу, а то вдруг действительно что-то нехорошее… Извините, дальнейшее обсуждение контракта придётся отложить недели на две. Ещё раз извините! – с этими словами господин Бейлин покинул офис и направился в азропорт. Перевозбуждённый мозг выдал резюме: Теперь, кажется, всё!».

Прямо в аэропорту Лёва купил билет до Милана, и уже через полтора часа его 747-й Боинг завис в воздухе над Ла Маншем. Два часа в полёте прошли без приключений. На предложение стюардессы что-нибудь съесть он ответил отказом. Надо было вернуться к голодовке, чтобы внешним видом соответствовать диагнозу, который ему поставят в клинике уже скоро. Есть, конечно, хотелось, но не хотелось рисковать. Прилетев в Милан, Лёва первым делом позвонил Клоду. Тот сообщил, что готов. Ещё он сказал что те три фразы по-русски, которые Лёва поручил ему выучить, он освоил и теперь мог даже во сне без акцента сказать: «Мне плохо, я не могу говорить. Я умираю. Спасибо!». То есть – совсем готов. Это означало, что сегодня утром Лев Бейлин переступит порог клиники, из которой выйти живым ему будет не суждено. С тяжёлым диагнозом «подозрение на саркому» он был помещён в палату-люкс в правом крыле здания, где располагалось онкологическое отделение. Внешне похожий на него Клод де Бург позвонил в клинику после полудня. Он предупредил управляющего, что в соответствие с их предварительной договорённостью прибудет на обследование в послеобеденное время в районе трёх часов. По прибытии больного разместили в скромной палате на первом этаже в противоположном крыле в двух шагах от кабинета управляющего. Он был наголо побрит, выглядел истощённым и по всем признакам был ВИЧ-инфицирован. Операция «Побег» вступила в завершающую стадию.

Первый звонок был Владиславу. Три первые дня, проведённые в клинике, не принесли улучшения самочувствия. Поэтому Лёва проинформировал своего основного партнёра, что не на шутку расхворался.

– Надо немного привести себя в порядок. Я совсем себя заездил. Они мне прописали кучу всяких витаминов, лекарств. Завтра будут делать какую-то параграфию или томографию. Я толком не понял. Дела в порядке. Британцев слегка «построил». Думаю, что проблем за пару недель возникнуть не должно. – Владислав согласился с тем что со здоровьем лучше не шутить, но в голосе его чувствовалась озадаченность и неверие. «Интуиция у него, конечно, развита до невероятных пределов, – подумал со страхом Лёва. – Если он направление пули угадывает и успевает от неё увернуться, то разгадать мои манёвры для него что два пальца…», – эта мысль заставила Лёву задуматься ещё глубже. Внизу живота что-то зашевелилось и там стало прохладно.

– Ладно, поправляйся, – после непродолжительной паузы сказал Владислав и повесил трубку. Концовка разговора совсем расстроила. Так резко Влад с ним не разговаривал с тех пор, как три года назад Лёва попытался «отмазать» от него владельца шести больших делянок с высококачественной древесиной. Тот «скрысятничал» и продал налево около пяти тысячи кубов сосны. Влад ничего не стал слушать, отвез «крысятника» в лес и где-то закопал, несмотря на Лёвины протесты. Потом он поговорил с Лёвой… Вот таким голосом, как сегодня… Больше они никогда подобные вопросы не обсуждали. Урок не прошёл даром и впоследствии Лёва не раз сам демонстрировал жестокость по отношению к проворовавшимся неудачникам. Разволновавшись не на шутку, он набрал по местному телефону номер управляющего и попросил его зайти в четвёртую палату.

– «Ко мне не должен проникнуть сюда ни один человек. Назови это карантином или как хочешь, Курт, но никто!.. – Лёва прервал свою тираду, вернул назад только что проскользнувшую в голове мысль и добавил: —… кроме Эдика. Ты его не знаешь. Я сам организую его приезд. Но для остальных – карантин!» – Курт кивнул головой и покинул палату больного.