Александра Николаенко - Нога судьбы, пешки и собачонка Марсельеза

– Вы мне верите? – недоверчиво спросил Антон Павлович.

– Совершенно! – заверила Удушилова.

– И не станете лгать и смеяться?

– Поверьте, Антон Павлович, мне не до смеха. Я хочу вам помочь! – искренне и встревоженно отвечала Лилит Беэтовна.

И Антон Павлович решился.

– Доктор! В ваших силах спасти человечество! Поймите, я перестану вас создавать, и тогда человечество обречено! Все вы исчезнете! Вас никого не будет! Вот к чему это приведет! Доктор… Доктор! Вы должны, вы обязаны выпустить меня! Подпишите выписку! Немедленно. Вы можете… Человечество… Цивилизация…. Пока не поздно!

Но тут Антон Павлович почувствовал легкий укол под ремнем правого запястья. По телу его побежало тепло, накрыло волной. И понесло куда-то, качая.

– Отвратительно кормят… курица, рис, компот из сухофруктов… совершенно не сладкий…

Лилит Беэтовна грустно кивала.

Тикали часы.

…Сегодня, сразу после утренних процедур, я имел несчастье выслушать их.

Они говорили все разом, с четырех сторон моей комнаты.

Очень близко подходили к ее краям и, рассмотрев, что там я, но что стены мои бумажные, они били по ним кулаками. Эти удары разбудили меня. Оглушенный, я отчетливо слышал, как за ними скребутся, плачут и перешептываются фигуры.

Я проснулся.

Первая стена моей комнаты была порвана в клочья, вторая скомкана в чьих-то пальцах. Третья стена лежала у меня под ногами и была не больше формата А4, и их шепот показался мне гораздо громче, чем их крик или плач.

Я прислушался. Они говорили, что меня нет. Это показалось мне очень забавным, и я рассмеялся.

Но они меня не слышали, потому что смеялись тоже.

А мне было все равно.

Мое отвращение к ним и неверие в них не имело больше предела. К несчастью, они надоели мне до того, что на ужине я смог съесть только твердую булочку с изюмом и, запив ее тем, что они называют тут чаем, пошел в свою клетку.

Маниакальное состояние. Больной разговаривает сам с собой. Неожиданно смеется. Бредит.

Наблюдаются галлюцинации: тактильные, зрительные, обонятельные, вкусовые, слуховые.

А также галлюцинации общего чувства: висцеральные, мышечные.

А также их комбинации.

Больной видит в своей комнате группу знакомых или незнакомых людей, слышит, как они переговариваются.

Бредовые расстройства; ложные умозаключения; ошибочные суждения и пр.

Бред не поддается коррекции или разубеждению со стороны. Больной полностью убежден в достоверности своих ошибочных идей.

Деменция начальной стадии.

Пирамидон

Атропин

Сероводородные ванны

Массаж

Меня хотят съесть.

(Дальнейший текст съеден.)

Мегаломания.

Симтомокомплекс паранойи.

Маниакально-депрессивный психоз, развившийся в результате дереализации больным окружающего мира.

Пароксетин 40 мг

Клоназепам, за 20 мин. до еды

Продолжаю напряженно работать. Психиатрия – это наука, которую я раньше недооценивал. Польза лекарственных средств только в том, что они какое-то время помогали мне не делать первого хода. Но не более.

Потом я сорвался.

Еще никогда не писалось мне так легко.

Они отобрали у меня доску. Я протестовал и кусался. Но меня схватили и ударили.

Кормят вареной курицей и холодным рисом. Суп отвратителен. Везде пахнет тушеной капустой. Курица тоже холодная и жесткая, а я люблю серое мясо, какое бывает на лапах и под спинкой.

Дают белые таблетки. Попросил угля, объяснив, что живот болит.

Дали две черные. Две белые у меня уже были. Этого вполне достаточно для первого хода.

Долго думал над ним, пока наконец не решился пойти от е2-е4.

Е7-е5.

Фигуры все тут одеты в белое, и если не вглядываться в них внимательно, то ничего не заметишь. Но я наблюдаю очень внимательно. Их выдают глаза и обувь.

Лилит Беэтовна тут всех их хитрее. Она переодевает обувь, и глаза у нее тоже черные. Но бывают и белые.

У нее еще красные лодочки, как есть у Люды, а руки у нее пахнут детским земляничным мылом.

Я перестал доверять ей. Я никому из них тут не доверяю, но ей особенно.

Вчера я честно признался ей, кто я, и предупредил, чтоб меня выпустили.