Тамара Квитко - Земное о земном

Где те слова, что в повторе нуждаться должны?
В причитаньях ли жалоб? В молитвах, несущих то самое, что
Восполняемо будет? Несказанность медлит, она
Затаилась…
Несказанность? Как непонятность, как нечто такое, о чем
Помолчать бы. Не зная ведь броду, не суйся… Но мысль,
Только мысль и способна проникнуть туда, куда тело не в
Силах.
Ах, мысли! Они нам мешают, тревоги творя,
но не радость.
Так радости мало. А радость на сердце – бальзам…
О радостном петь бы, и все остальное пребудет, и радость
Дарить друг другу цветы, слова, что не вянут с годами,
Облаченные в радугу чувства приязни, сочувствия и
Состраданья. Как мало друг другу мы слов говорим, от
Которых тепло и спокойно. Как мало мы любим
друг друга,
А время проходит, и вот уже многих не видим… Другие на
Смену. Они нас не знают. Иные – забыли. И нам не
Припомнить тех многих, с которыми были знакомы. Они в
Нас остались, навечно в памяти нашей – хоть зыбко, но
Все же встают перед нами ушедшие годы: деревья, река,
Дом, улица, взгляд, тембр голоса, песня, строка, радость
Свидания и поцелуя, которого ждешь и который так
Неожиданно сладостен и первобытен сам по себе…
О, только в детстве впервые все ощущенья и навык
Познанья, когда образуются связи, восторг, упоенье
Прекрасным и отрицание смерти, зажмурив глаза – не
Хочу ни видеть, ни слышать, ни знать. С детства, да, с
Детства идет отрицание смерти со всхлипами в горле,
Отчаяньем и непонятным упорством, обидой той силы,
Когда на любовь отвечают издевкой. Ведь только ребенок
Так жаждет любви безусловной за то, что он мал и
Беспомощен, мал и зависим и сам может только любить,
Мир открывая с любовью в объятьях —
любви материнской,
Хранимый теплом и опекой, жизнь отдающей, всегда
Готовой отдать ради дитяти.

В этом ли смысл начинания, первого с миром знакомства,
Тех ощущений, которыми зыблется детство, мира,
Улыбкой, смехом согретого, и любопытства, и удивления:
Что это? Как? А это? Так много вопросов. И точны ли
Ответы? В них мир обозначенный полнится в чистом
Сознании, незамутненном, в котором инстинкты и…
Предков залеплены соты, сокрыты в таинственных кладах,
Печати на них вековые. До них ли ребенку? Но винами
Бродят они в подсознании, темными винами, терпким
Настоем, из малости, глазом невидимо, там до рождения в
Тайном смешении нового в старом, в стремленье повтора,
Не равного сумме, но вечно иного, иного и все же в
Смешении крови изъятости из своего и другого в зачатии
Третьего как повторенья, хотя бы в намеке, в похожести;
Напоминанием юности нашей, усладу даря и забот
Прибавляя, от коих стареем, но радость привносят
в жизнь
Дети, и любим, страдая.

И эта малость сознания слабости сил и желаний.
Обиды нас мучат? Обиды на близких? Ведь только и можем
Обижаться на тех, кого любим, кто рядом. Чувство вины?
Совести муки? Осознанье значения сущности нашей? Как
Без этого жить? Соблазны, соблазны нас отвлекают: вот
Это иметь или это и то… Ребенок так тянет ручонку к
Игрушке той, что ярче, красивее всех, но занят бывает ею
Недолго – другую подай, и другую, и третью…
Вот зачинается день ярко иль скупо. Привносим в него —
С чем утром проснулись, и ночь наступает,
и будет ли новый?
Ах, страсти! Сокрыться в любовных объятьях желаем и…
Ищем того, кто нас выбрать готов, не зная, какие угрозы
Таятся в притирке друг к другу и как неизбежно страданье;
Так будем к смиренью готовы, как к смерти… Когда
Заболел, ничего нам не нужно и мысль о счастливости
Дней нас греет, дней до болезни…
А в старости? Только покой нам и нужен, и мысли о
Бренности жизни, о смерти довлеют, о том, как мы жили,
Стремились к чему и подвластны ли были страсти уму?
Ожидали ль того, что случилось? И стали ль мудрее?
Не то ли, что видеть не можем, понять, разгадать, открыть
Бездну нашего «Я», при нас остается, и так неизменно, так
Молодо, вечно, и это и есть то, с чем работать и надо, с
Явью своей, с отношением к «Я» и к другим? Их «Я» ведь
Такое, по сути, и помощь нужна.