Андрей Павлов - Разноцвѣтіе

В конце июля 1914 года наша бригада была выведена из состава 18-го армейского корпуса и стала подчиняться непосредственно Главнокомандующему 6-й армии. В это время армией руководил наш коллега по специальности, генерал от артиллерии Константин Петрович Фан-дер-Флит. Несмотря на то, что армия не входила в состав фронтов и имела статус отдельной, перед ней стояла задача – оборона Санкт-Петербурга и побережья Балтийского моря на случай высадки войск противника. Неудивительно, что одним из первых соединений, которые посетил Главнокомандующий, была наша бригада.

Участник военных походов в Туркестане, Русско-турецкой и Русско-японской войн, он точно разбирался во всех артиллерийских вопросах и очень душевно подходил к общению с офицерами и солдатами. Высокий, с большой, как у боярина петровских времен, бородой, он очень походил на Деда Мороза. За глаза мы его так и величали – «дедушка Мороз».

– Ну что, артиллеристы? – громогласно вопрошал он с трибуны на нашем плацу, – готовы ли вы биться за Русь-матушку, за братьев наших православных?

– Так точно, Ваше превосходительство! – в едином порыве отвечала бригада.

– Спасибо, молодцы!

– Рады стараться, Ваше превосходительство!

После строевого смотра Главнокомандующий убыл в дивизионы, чтобы осмотреть орудия, запасы боеприпасов и их готовность к применению по назначению.

– Знаете, Михаил Никанорович, Россия вступит в войну не сегодня завтра. И артиллерия в ней будет играть, наравне с авиацией, одну из самых значимых ролей, – делился он своим мнением с командиром бригады. – Поэтому от того, как ваши подчиненные будут к ней готовы, зависит очень многое. Вам и всей нашей армии предстоит отстаивать столицу, – продолжал он, – и Вы понимаете, что ее сдачи (как Москвы 1812 года) нам потомки не простят, тем более, – понизив голос сказал Фан-дер-Флит, – будем откровенны, Великий князь Николай Николаевич явно не годится на роль Михайло Илларионовича…

Я шел немного сзади, слышал этот разговор полностью и был во всем согласен с Главнокомандующим. Еще совсем недавно Николай Николаевич младший, этот венценосный родственник Императора России, рассматривался на роль военного министра, но, боясь окружать себя родственниками, готовыми в любую минуту занять трон, Николай II поставил на эту должность генерала Сухомлинова. Зато в военное время лучшего Главнокомандующего нельзя было и представить, хотя должность эту обязан был принять самодержец. Император готов был на этот шаг, явно демонстрируя свойственные ему равнодушие и индифферентность, но тут в силу вступили дворцовые и думские интриги, мол, государь в это время должен быть у руля страны, а не армии, и Николай II с этими доводами довольно быстро согласился. Армию возглавил Великий князь. Парадокс, но через 2,5 года, когда Николай II отречется от трона, в семье Романовых не найдется ни одного человека, захотевшего стать Правителем России, и недаром сказано, что «в настоящей бомбе с часовым механизмом взрывчатым веществом является время»…

В ходе Февральской революции генерал-адъютант К. П. Фан-дер-Флит, член Государственного совета, будет отстранен от должности, не захочет покидать Россию, умрет в Советском Союзе в апреле 1933 года в возрасте 89 лет и будет похоронен на Смоленском лютеранском кладбище в Ленинграде…

На следующее утро, 31 июля, я, как обычно, прибыл на службу к 9 часам утра. Штабс-капитан Зихман встретил меня у кабинета с газетой в руке.

– Доброе утро, Алексей Валерьевич! Вы слышали, что придумали в столице?

– Нет, – честно признался я, – в столице много умных голов, и они каждый день что-нибудь придумывают.

– Вот, сегодняшние «Биржевые ведомости», тут пишут, что Санкт-Петербург предлагают переименовать в Петроград! – воскликнул мой помощник.

– Ну, это навряд ли, – ответил я, беря протянутую мне газету. – У нас в государстве не так много денег, тем более, в преддверии войны, чтобы сейчас этим заниматься. Пошумят, пошумят и – успокоятся. Были ли какие-либо поручения, Аркадий Генрихович?

– Никак нет, Алексей Валерьевич! – ответил мне помощник.

– Хорошо, я у себя, – сказал я и вошел в кабинет.

Закрыв окна (я всегда просил открывать их перед моим приходом, чтобы в кабинете был свежий воздух), сел за стол и принялся читать переданную мне газету. И действительно, представители чешской диаспоры в Санкт-Петербурге предлагали:

«Ныне вполне своевременно и уместно вспомнить почин длинного ряда русских деятелей и мыслителей XVIII и начала XIX веков, которых коробило немецкое название нашей столицы. Уже Екатерина Великая издавала указы в „Граде Св. Петра“, Александр Благословенный привез древние изваяния с берегов Нила тоже в „Град Св. Петра“. Пушкин и другие поэты говорят о „Петрограде“; „Петроградом“ же называют нашу столицу все южные и западные славяне, также червоноруссы. Пора исправить ошибку предков, пора сбросить последнюю тень немецкой опеки. Мы, чехи, просим общественное управление столицы войти с ходатайством на Высочайшее Имя об утверждении и обязательном впредь употреблении русского названия столицы „Петроград“».