Елена Путилина - Ида. История ведьмы

– Попробую! Но бабушка, что же это такое, если нет выхода, а есть только сны?

– Старость…

Ида ткнулась в бабушкины колени и заплакала.

– Не плачь, мейделе, – тихо сказала бабушка. – Старость тоже имеет свой конец…

Она погладила Иду по волосам и тихонько запела:

Ида слушала, затаив дыхание:

Голос бабушки становился всё тише и тише, постепенно перешёл в едва слышное мурлыканье.

Ида открыла глаза. Мурлыкал кот, свернувшись уютным калачиком у неё под боком. В комнате было светло от полной луны. Опять она забыла задёрнуть занавески! Ида встала, подошла к окну и тут только заметила, что всё ещё сжимает в кулаке маленькую стеклянную Авву…

Ида варила кофе в маленькой кастрюльке и думала о своём сне. Или не сне. В этом странном месте она перестала отличать сны от яви. Происходящее вроде бы наяву могло в любой момент оказаться сном, а из сна в действительность она переходила как из комнаты в комнату. Вот и собачка из сна… А почему – из сна? Она совершенно уверена, что как обычно вышла из дома и шла по лесочку, когда вдруг оказалась на Немецком кладбище и встретила бабушку. Однако проснулась опять в своём доме, и только белая собачка объединяла обе стороны (действительности? Сна?). Ну, в общем, белая собачка вот она – стоит на тумбочке около зеркала. Но в зеркале не отражается. Ну и ладно. В конце концов, отражаться в каждом зеркале – всего лишь утомительная привычка, не более.

А в этом зеркале Ида и сама отражалась не каждый раз. Сначала это её удивляло, потом привыкла. Могут же у отражения быть другие дела, кроме как повторять за тобой каждый жест. Зато забавно вспомнить выражение лица соседки, зашедшей вроде бы за стаканом сахара, а на самом деле скорее всего просто разнюхать, подсмотреть, выведать что-нибудь эдакое, о чём потом можно будет рассказать вечером на скамеечке соседкам-подружкам. На этот раз ей повезло: она увидела, как Ида не отразилась в зеркале . По её вытянувшемуся лицу Ида поняла, что непрошеная гостья углядела что-то экстраординарное и, повернувшись в направлении, куда та смотрела, встретила в зеркале полубезумный взгляд соседки. А себя не увидела. Сказала спокойно:

– Не обращай внимания, запылилось оно, так я немного его простирнула и повесила на чердаке просушиться.

– Что запылилось?

– Да отражение моё… Ты разве своё не стираешь?

Соседку как ветром сдуло. А по деревне Ида целую неделю ходила как по пустыне, только приподнималась иногда занавесочка на окне или приоткрывалась дверная щёлочка, когда она проходила мимо, и оттуда мигал чей-то настороженный любопытный глаз… Потом, видать, тёткам надоело бояться, или они решили, что Тонька приврала по обыкновению с три короба, и всё стало по-прежнему.

Ох, уж эта Тонька! Первая сплетница на деревне. Всё всегда знает лучше всех, на все случаи жизни у неё припасены готовые советы и решения. Нет такого события, о котором бы она не знала, новости, о которой бы не слышала. Её любопытный нос успевал всё разнюхать, зоркий глаз – всё высмотреть, чуткое ухо – подслушать, а злой язык – разнести по всей округе.

Ида с детства не любила этих любопытных тёток, готовых присосаться к чужому горю, испортить чужую радость, очернить и испоганить самое светлое и дорогое… Жабы, мерзкие ядовитые жабы… Чтобы отвлечься от мыслей о дуре-соседке, решила заняться уборкой, заодно поискать… Как сказала бабушка? «Ты когда-то пришла в тот дом и если сумеешь уйти, то только тем же путём, которым пришла. Ищи в доме».

Ну что ж, будем искать! Только что? «Увидишь – поймёшь». Чтобы понять, надо увидеть, чтобы увидеть, надо найти. «Кто ищет – тот всегда найдёт!» Обыскать весь дом сверху донизу! С чего бы начать? Раз сверху донизу, значит сверху и начнём – с чердака.

Напевая песенку о весёлом ветре, который моря и горы обшарил все на свете, Ида по старой скрипучей лестнице поднялась на чердак. Здесь царила уютная пыльная тишина. Сквозь небольшое оконце пробился яркий луч, и в нём кружился-переливался рой весёлых пылинок. Ида вспомнила, как в детстве любила кружиться в таком луче вместе со сверкающими пылинками. Они казались ей настоящим чудом, а мама сердилась, боялась, что она надышится пылью, как будто пыль была только в луче…