Елена Велес - Однажды в Берлине

Сейчас она снимала небольшую комнату совершенно за символическую плату у пожилой фрау, чей сын недавно отбыл на фронт.

Кларе фон Гинсбург сразу приглянулась эта белокурая девушка с огромными серо-зелёными глазами, державшаяся очень скромно. Катрин был двадцать один год, её Келлеру – тридцать. Она давно подыскивала своему мальчику хорошую невесту и фрёйлин Шван ей нравилась. Во-первых, в ней сразу угадывалась чистокровная арийка. Во-вторых, девушка вела себя всегда так, как положено добропорядочной девушке. Единственное, что немного смущало женщину, так это запах сигарет, иногда исходивший от блондинки. Но это простительно, когда по молодости хочется попробовать запретный плод. И когда однажды Катрин мимоходом вдруг сказала, посмотрев на чёрно-белую фотографию гауптштурмфюрера Келлера в форме офицера СС, что сын фрау фон Гинсбург мил и наверняка он очень любящий сын, пожилая женщина растаяла. Она убедила себя, что Катрин её мальчик приглянулся и она во сне уже видела, как нянчит своих внуков.

Девушка же сказала это просто из банальной вежливости. Да, Келлер фон Гинсбург был мил: волосы, скорее всего, тёмно-русого цвета, аккуратно уложены под фуражкой, светлые глаза, мягкая, чуть саркастичная улыбка. Девушки, наверное, штабелями падали у его ног.

Но вот Катрин Шван была не из таких. Девушка была вообще другой. И это было очень сложно скрывать. Так уж случилось, что Катрин нравились девушки. И она ничего не могла с этим поделать. И, наверное, это было первой причиной, почему она сбежала с фермы, даже не получив последнего жалования. Однажды она вдруг посмотрела на дочку своих хозяев совсем по-другому. Той исполнилось пятнадцать, и Герда вдруг из угловатого подростка преобразилась в очень красивую девушку. Её родители были весьма строгих нравов, а Герда хотела независимости. А ещё она видела, каким взглядом на неё иногда смотрит Катрин.

И в одну из летних ночей, которые иногда Шван предпочитала проводить на сеновале, Герда вдруг появилась проёме входа. Где-то пели птицы, стрекотали сверчки, внизу ржали лошади… А Катрин, опьянённая запахом разгорячённого страстью тела Герды, упивалась ею. Она просто сошла с ума! Она любила девушку всю ночь, до первых лучей солнца. И да, она забрала её невинность. Но Герда сама хотела этого.

Конечно, Герда не была её первой девушкой. Были и другие. Хотя с Гердой было как-то иначе, и Катрин это чувствовала. Но в какой-то момент Шван вдруг поняла, что несмотря на всю страсть, несмотря на все заверения Герды, что она готова последовать за Катрин хоть на край света – это был блеф. Или она просто была не готова. Да, с Гердой ей было хорошо. Просто восхитительно! Но Герда, Катрин была уверена тогда, хваталась в тот момент за неё как за соломинку, чтобы уйти от деспотичного влияния родителей. А Катрин Шван не собиралась тогда становиться чьим-то спасителем. У неё и в мыслях такого не было. Да и Герде было всего пятнадцать. И поэтому, как только первые лучи солнца позолотили горизонт, она осторожно выскользнула из опьяняющих объятий Герды, собрала свои немногочисленные вещи и была такова.

Да, ей было неприятно и немного больно за то, что она бросила Герду. Но на тот момент она не могла поступить иначе.

Каждое утро Катрин пересекала перекрёсток, чтобы попасть на работу. На другой стороне улицы неизменно был мальчишка-еврей лет четырнадцати-пятнадцати: продавец газет. На нём всегда был картуз, из-под которого выбивались курчавые чёрные пряди. Одет он был в брюки из серого грубого сукна на подтяжках, рубашку – они явно были с чужого плеча и стоптанные туфли. Он был невысок для своего возраста, и голос был чуть выше, чем обычно бывает у мальчишек его возраста.

– Берём свежий номер! Не проходим мимо! – вещал мальчишка. – Варшава сдалась на милость Германии! Вести с фронта на первой полосе!

Блондинке вдруг захотелось купить газету из рук подростка и она, подождав, пока проедут автомобили, решительным шагом пересекла проезжую часть. Продавец газет заметил приближающуюся к нему девушку.

– Фрёйлин? Газету?

Катрин посмотрела в глубокие красивые глаза тёмно-карего цвета, её взгляд скользнул по лицу, едва остановившись на пухлых соблазнительных губах. Над верхней был небольшой шрам. Слишком красивым для парня было его лицо. Слишком не мужским. Даже никакого подросткового пушка, предвестника усов и бороды.

– Фрёйлин?

– Ах да… – пробормотала Катрин и порывшись в кармане своего пиджака, достала монету и протянула продавцу, взяв у того свежий номер.