Елена Адаменко - Смех Касагемаса. Роман

Она кликнула на фотографии симпатичного молодого человека, начала просматривать его анкету, спускаясь вниз по тексту. На стандартный вопрос «Что вы больше всего цените в женщине?» этот милый парень ответил: «Ухоженный лобок». Иза прошептала:

– О господи…

Вздрогнув, закрыла сайт знакомств, и вновь перед ней немым упреком замаячил «Лексикологический аспект». Иза решительно поднялась, шагнула к стеллажу, отыскала еще одну нужную книгу. Чтобы вытащить ее, отодвинула семейную фотографию, произведение пляжного фотографа: молодая смеющаяся женщина в центре смотрела прямо в объектив, а на нее, тоже улыбаясь, снизу вверх глядели девочка лет семи и мужчина, присевший на корточки, – Иза и ее отец. Сзади читался южный приморский пейзаж. Чуть дальше стояли фотографии родителей с закрепленными на уголке черными лентами…

«Ухоженный лобок»! В очередной раз Иза поразилась людским странностям. Она не была девственницей, к счастью: летний лагерь для изучающих английский язык после первого курса дал ей кое-какой опыт. Правда, парень был московский, и продолжения не последовало. Она немножко фантазировала на эту тему, конечно. Но напрасно. «Переключился на москвичек», – думала она, и обида окрашивала ее мысли легким серебристым светом.

Вернувшись тогда в Петербург чрезвычайно уверенной в себе, ей казалось – очень даже искушенной и опытной, Иза поняла, что отец отослал ее на время каникул не случайно. Он стал странно задумчив, печален, все чаще оставался дома, в аптечке появлялись все новые лекарства… Каким-то шестым, десятым, двадцатым чувством она узнавала все это. Все повторялось, как с мамой. Однажды, собравшись с духом, Иза спросила, и отец ответил: «Ты умная девочка, все правильно поняла». Обещали ему пять-шесть месяцев, продержаться им вместе удалось почти три года. За это время вся ее свежеприобретенная искушенность сошла на нет, она безнадежно и во всем отстала от ровесниц, никаких больше любовных историй – актуальной для нее оставалась лишь история болезни. Иногда появлялась надежда, иногда не давало дышать отчаяние, потом привычным стало ожидание конца… И ужас, о котором никому не расскажешь. Ужас от того, что жизнь может быть такой мучительной, что беда пришла и длится, и длится, и длится… Страх, что придется остаться одной, наедине с жестоким непонятным миром, без всякой защиты, руководства, помощи…

Герман очень Изе понравился. Сразу. Как только позвонил.

Будущему постояльцу она планировала отвести комнату, в которой росла сама: тахта, книжный стеллаж, письменный стол, платяной шкаф. Герман ответил на предложение, которое она после долгих сомнений и колебаний вывесила на университетской доске объявлений, первым, единственным и очень быстро (она не знала, что на самом деле он уничтожил любую возможность конкуренции, сорвав листок с ее телефоном).

Они договорились о встрече в сетевой кофейне у метро. Иза пришла заранее, взяла кофе и села за столик у окна, положив перед собой мобильный. Скоро телефон ожил. Она ответила на вызов:

– Да.

– Вы уже на месте?

Иза увидела у входа в кафе молодого человека, который стоял с мобильником у дверей и осматривался.

– Да, я справа от дверей. – Сердце у нее вдруг дало сбой, потом забилось очень часто.

Парень посмотрел в нужную сторону, но народу в вечерний час было много.

– Не можете подать знак? Где вы?

Иза привстала, неловко помахала рукой с зажатым в ней мобильником. Герман заметил ее, улыбнулся и стал пробираться к столику. Высокий, с темно-русыми густыми волосами, ясными синими глазами, в красной куртке, с рюкзаком. Довольно взрослый. Лет двадцать семь – двадцать восемь, наверное. Она, кажется, видела его в студенческой столовой.

– Привет! Вот он я, будущая соседка!

В объявлении Иза написала: «Сдам комнату девушке-студентке», но Герман по телефону весьма убедительно доказывал, что он – гораздо лучше и скромнее любой девушки, так что предварительно они договорились. Однако личную встречу на нейтральной территории Иза все же назначила – надо хоть взглянуть, что за тип.

– Не опоздал?

Иза посмотрела на часы в мобильном.

– Почти нет.

– Вот и славно.

Герман повесил куртку на спинку стула, снял с плеча рюкзак, сказал:

– Возьму что-нибудь. – И отправился к барной стойке.

Сердце у Изы по-прежнему было не на месте, и рука, которой она поднесла к губам чашку, кажется, дрожала. «Дура. Чего психовать? Просто разговор. Просто парень…»