Алла С - Навсегда. Сборник рассказов

– Мам… Мамочка… Умер он… Дедушка тот… Умер…

Алина, рыдая, уткнулась в материнское плечо..

Ольга гладила дочь по непослушным растрепанным прядям.

Тетка беспомощно хватала ртом воздух, не в силах что-либо понять…

Вечером в квартире на Литейном раздался звонок.

– Теть Оль, можно, мы к вам нагрянем завтра?

– Конечно, Аллочка… Конечно… Не стоило и спрашивать…

– Только нас много.

– Аллочка, конечно… Конечно приезжайте… Ждем…

Ольга тихонечко заглянула в комнату Алины. Та спала, обняв подругу детства – плюшевую безродную слепую обезьяну.

Мать вздохнула и перекрестила пространство маленькой комнаты, вместившее в себя огромный мир с его любовью и болью…

Джин-Хо смотрела на огонь. Трава, тихо потрескивая и искрясь каким-то невероятным почти невидимым сиянием, медленно догорала. Старуха молчала.. Она придерживалась древних традиций династии Чосон, но, по воле духов, считала себя шаманом. Уже почти полвека, как она покинула свой дом. Трижды увидев во сне дракона, радугу и персиковое дерево и, повинуясь «зову», Джин-Хо навсегда оставила семью и ушла к реке Хан. Там, у подножья хребта Тхэбэк, в заброшенной хижине, и поселилась «ворожея», прозванная в народе «Хьюн Куен» – Мудрая птица.

Хижина была также стара, как и сама Джин-Хо. Пол, хоть и отапливался дымоходом, местами сильно обветшал. Деревянные решетки покосились, а через соломенную крышу можно было разговаривать с духами напрямую.

Ночью старухе приснился сон, тайну которого она хотела разгадать с помощью духа неба Сандже и многочисленных демонов, поселившихся в каждом уголке ее жилища.

Ворожея сняла со стены чхангу и, закрыв глаза, принялась раскачиваться, напевая странную монотонную мелодию. То, что показали ей духи, напугало ее. Она отбросила бубен, потушила очаг и вышла во двор. Звезды, прозрачные, чистые и огромные не смогли успокоить Джин-Хо. Ее страх ходил за ней по пятам.

Поговаривали, что однажды ночью, кто-то видел шаманку на дороге, ведущей к ее родной деревне.

– Дедушка, ты расскажешь мне про хитрую лису? – малышка Нунг крепко держала деда за руку.

На лице девочки устрашающе приплясывали тени деревьев. В доме было темно и сыро. За окном лил дождь. Стук дождевых капель эхом отзывался в голове старика. По его сморщенному усталому лицу текли слезы.

– Конечно, расскажу, мой цветок. Конечно.

Дед поднялся и вышел во двор. Он боялся испугать девочку своими рыданиями.

– Вы бы шли в дом. Дождь ведь.

Дарья от жалости искусала губы в кровь.

В поисках лучшей жизни крестьянские семьи из Кореи покинули границы своего государства и устремились на Дальний Восток. Слухи о богатствах северных земель быстро распространялись среди бедноты. Но до русских земель доходили не все. Вот и у старого Тиена от некогда большой семьи осталась только малышка Нунг.

Село, приютившее старика, носило название «Благословенное», чем полностью его оправдывало.

– Я расскажу тебе про черного дракона, – тихо произнес старик, целуя девочку в ее горячий лоб.

Малышка бредила и не засыпала.

– Лекарства нужны. Иначе помрет девчушка-то.

Дарья, хозяйка, у которой временно поселились беженцы, пыталась хоть чем-то помочь.

Старик подошел к брошенным наспех узлам и, не думая долго, достал маленький сверток. Потом он попросил женщину присмотреть за внучкой и ушел.

Село было расположено в непосредственной близости от Китая. Для безопасности жителей поселок был обнесен глинобитной стеной чуть больше двух метров в высоту, в которой были устроены блиндажи и бойницы с караулами.

…

– Отойди, – Ен Мин, нахмурив брови, отгонял Нунг.

Кровь алыми струйками стекала по руке на штаны мальчишки.

Нунг стояла на своем.

– Закрой глаза и не смотри. Давай же, не бойся.

– Зачем?

– Увидишь.

Парень, закрыв глаза, протянул пораненную косой руку. Через минуту боль отступила, тело на мгновение обдало жаром, и Ен почувствовал себя птицей. В полете он увидел горы, реку, бьющую по камням прозрачными струями, и хижину. И еще он услышал чхегым, пхири и другие инструменты, сопровождающие пение шаманов.

Капельки пота падали со лба на длинные ресницы Нунг.

Ен открыл глаза. На месте раны ничего, кроме тонкой полоски шрама, не было.