Алла С - Навсегда. Сборник рассказов

Хорохористые в разговорах, на поверку наши герои оказались робкими и боязливыми. Девчата, наоборот, вели себя очень уверенно.

– Далеко еще, Мишут?

Алена, красивая русоволосая девушка, отмахнулась от комара и посмотрела в карие глаза ухажера.

Мишка прокряхтел что-то невнятное. Варвара, укутав плечи в платок, искоса поглядывала на Петьку, который делал вид, что к этой ситуации не имеет никакого отношения.

Наконец, компания решила остановиться. Деревня скрылась из вида в молочной пелене тумана.

Петька стал расчищать место для костра, и тут внезапно раздался взрыв.

Мишка, бросаясь к другу, по-волчьи завыл. Аленка, боясь пошевелиться, стояла белая, как смерть. Едва ступив на ногу, Мишка рухнул от боли. Со лба у него стекала тонкая струйка крови.

Петьке с Варварой было уже не помочь…

Сталинский режим, направленный на принудительное изъятие продовольствия у производителей в «закрома родины» и засуха тысяча девятьсот сорок шестого года привели к страшному бедствию на всей территории СССР. Голодало более ста миллионов человек.

Крестьяне жили под постоянным страхом репрессий. По закону «О трех колосках» за «хищение» с поля колосков после уборки хлеба сажали в тюрьму детей с двенадцати лет.

Жатва сорок шестого длилась под жгучим солнцем, убогий хлеб скашивали преимущественно вручную, косами. От трудной изнурительной работы у крестьян пухли бока. Собранный урожай вывозили в государственные закрома, а колхозные амбары стояли пустыми. Жалкий урожай с приусадебных участков по большей части уходил на продналоги.

Мать, еле передвигая ноги, шла по двору, из живности по которому сновали только мыши.

Деревня уже даже не стонала. Голод и смерть печальным тандемом передвигались от дома к дому.

Выронив пустую чашку из рук, мать прошептала:

– Мишенька, сыночек… Поди к бабке Акулине, спроси, как они там, живы ли?

Акулина, двоюродная тетка матери, жила на окраине деревни, на самом отшибе, у обрыва. Когда-то давно на этом месте стояла мельница. Речку здесь можно было перейти вброд.

Мишка шел по пожухлой, выгоревшей траве. Дом Акулины черной точкой дополнял безрадостную картину.

Вокруг дома стояла мертвая тишина. Слышно было лишь журчание воды в реке. В доме было темно и жутко. Из-под тряпок на кровати торчали детские тощие ноги. Тетка собирала на полу какие-то крошки. Сидящий в углу дед уже договаривался со смертью. «Старуха с косой» подобралась к нему совсем близко.

Увидев в лице Мишки спасителя, дед уговорил его украсть в колхозе лошадь и привести к Акулине во двор.

…Кобыла нервно подрагивала и косилась на Мишку. Тот гнал ее к зарослям у реки. Чтобы не поймали с поличным, нужно было, как можно скорее, увести и спрятать ворованную лошадь. От страха Мишке казалось, что сердце вот-вот разорвется. Позади вдруг послышалось тихое шлепанье шагов. Оглянувшись, Мишка обомлел. Следом за ними плелся усталый жеребенок. Он спокойно шел за матерью, разглядывая окрестности разноцветным зрачком своих раскосых глаз.

– Пошел! Пошел отсюда! – в отчаянии крикнул Мишка, надеясь испугать и заставить бежать доверчивого дурачка.

Малыш стоял, не шевелясь.

– Иди же, дурак! Беги!

По Мишкиным щекам ручьем текли слезы. Лошадь нервничала.

Рыдая, подросток завел кобылу с жеребенком на двор Акулины. И тут же за его спиной раздался разрезающий воздух свист, за которым последовали звуки падающих тел. Парень закрыл лицо руками.

– Господи, помоги!!!

…Как пришел домой, Мишка не помнил. Дорогой его преследовал звук косы и запах горячей крови.

Из оцепенения его вывел незнакомый голос.

– Руки за спину! Подойти ближе!

Человек в погонах смотрел колючим взглядом в глаза несовершеннолетнему«врагу». Еще несколько человек в военной форме рыскали в доме и по двору.

Мишку несколько раз прощупали и обнюхали. Мысленно он прощался со своей свободой, с матерью, сестрой и родным домом.

Время шло.

Наконец двор опустел.

– Мед, – неслышно прошептала стоявшая у плетня мать. – Мед с пасеки украли… Ищут мед…

Ноги подкосились, и Мишка осел на крыльцо… В густых черных, кудрявых волосах блеснула седая прядь…

Руслан курил у окна. Он понимал, что дважды в одну реку не войти, но… Жизнь продолжалась.