Любовь Гайдученко - Вечный Жид

Всё время мы читаем разные материалы о великих открытиях наших учёных, да и в космосе уже вроде побывали. Ну а что изменилось на Земле? Кроме того, что полностью испортили экологию – почти нет чистой воды, нечем дышать, люди мрут тысячами от неизлечимых болезней, которые мы сами же и породили своим «прогрессом» – ничего. Уж до того дошло, что погубили Гольфстрим! Это тебе не хухры-мухры, не зря же обрушиваются страшные природные катаклизмы на нашу голову!

А то, что имеем плазменные телевизоры, навороченные мобильники, мощные на многое способные компьютеры – да тьфу это всё! Яйца выеденного не стоит! Случись что – если рухнет цивилизация – от этого рожек и ножек даже не останется. И начнём по новой – в шкурах из пещер… Если будет кому начать, в чём я сильно сомневаюсь.

С детства, а может, вообще с рождения я была награждена чудовищным комплексом неполноценности. Я себе казалась хуже всех. И то ли я не подходила этому миру, то ли этот мир не подходил мне, но уже в том возрасте, когда я начала думать про такие вещи, а это случилось совсем рано – я поняла, что никогда я ничего не добьюсь и не буду успешной, что все мои усилия реализоваться ни к чему не приведут.

При этом в школе я училась лучше всех. Я, что называется, схватывала всё на лету. А книги вообще читала, как запойный пьяница. Я и жила в этом мире – в книжном, а вовсе не в реальном. Реальный был очень скучен. Скучные дети, которые не знали и тысячной доли того, что знала я, дома – всё обыденное, надоевшее, одно и то же…

Наверное, я попала на этот свет как-то совершенно случайно. Матушке врачи запрещали рожать – как я уже писала, она была больна тяжёлой неизлечимой болезнью, но зачем-то она меня родила, наверное, контрацепция в те времена полностью отсутствовала. Родила, чтобы сразу лишиться, потому что меня у неё отобрали бабушки, которых был полон дом и которые сразу категорически решили, что ребёнка ей доверить нельзя.

А вот характер я точно унаследовала именно от матери. Она была робкой и какой-то забитой, видимо, сказалась её болезнь, которую она приобрела, будучи ещё подростком, и из-за которой она не получила высшего образования и не имела приличной работы и вынуждена была жить в полной зависимости от своих близких. Я представляю, как это бывает, когда ты не принадлежишь сам себе, и кто-то постоянно командует тебе, как надо жить. Хуже этого ничего быть не может. Я, например, совершенно этого не выношу. А мне пришлось хлебнуть такой зависимости в полной мере, причём не от близких, а от совершенно чужих недоброжелательных и недалёких людей. Но об этом речь впереди.

Самой отличительной чертой моей натуры было всегда кого-нибудь любить. Сначала я любила свою старенькую прабабушку – любила потому, что она очень любила меня (никогда мне не забыть этих слипшихся под её подушкой конфет, которые она припрятывала, чтобы угостить своё любимое чадо). Потом я пошла в школу и стала влюбляться в учителей, но вот, как ни странно, свою первую учительницу я терпеть не могла. До сих пор помню, как она выгнала меня из класса за какое-то абсолютно невинное замечание.

Любимые учителя были как мужчины, так и женщины. Мне было всё равно – моя душа рвалась любить, неважно кого. Иногда я влюблялась даже в соседок – вот дурища-то!

И вот эту мою особенность, вот эту жажду страстей, как раз унаследовала впоследствии моя дочь. Помню, как мы с подругой смеялись над ней (естественно, не при ней, а между собой), когда она разорилась, купив по бешеной цене букет красивых огромных красных роз, потому что влюбилась – даже до сих пор помню, как её звали – в учительницу литературы Оксану Васильевну…

Как потом выяснилось, я всегда придумывала объект моих чувств – в этих людях и близко не было того, что я им приписывала. Но мне было всё равно, ведь главное – я любила! А остальное, такие мелочи, как, например, то, что из себя представлял этот человек, мне были совершенно неважны.

Когда я стала взрослой, с мужчинами отношения не складывались. Они проявляли ко мне повышенный интерес, но всё это мне совершенно не нравилось, потому что я чутко улавливала подоплёку всего этого – похоть, похоть и ещё раз похоть, а она мне была противна, и каждый раз, когда у меня завязывался очередной «роман» с представителем противоположного пола, я получала массу негативных эмоций, потому что было чёткое ощущение от секса с ними, что я общаюсь с животными, а не с людьми… Я не могла воспринимать мужиков иначе – уж не знаю, почему. Может быть, потому, что взросла на классической литературе, где любовь описывается совсем иначе…