Любовь Гайдученко - Вечный Жид

Но фашисты прошли сквозь меня, не обратив никакого внимания. И тут я увидела трёх притаившихся в яме от упавшего дерева людей. Ещё немного, и фашисты добегут до этого места, эти люди – явно наши! – будут схвачены. И я мысленно пожелала, чтобы фашистов не стало.

И их не стало. Рассеялись, как утренний туман. Эти три мужика выбрались из ямы и подошли ко мне. Они ничего не понимали. Я, в общем-то, тоже. Оказалось, что один из них – это какой-то наш знаменитый генерал, мне даже было сильно знакомо его лицо. Он ехал с ординарцами и охраной, которая находилась в другой машине, инспектировать войска. И они нечаянно заехали в тыл врага. И кончилось бы всё очень плачевно, но откуда-то взялась я с моими паранормальными способностями…

Они так ничего и не поняли. Мы ещё немного повыясняли эту невозможную ситуацию и порешили на том, что они пойдут своим путём – а я своим, домой в деревню, благо она была недалеко. И мы распрощались, я благополучно добралась до деревни и никому не стала рассказывать про этот случай. У нас там много случалось всякой фантастики – над лесом часто летало НЛО, а старухи утверждали, что много раз видели огромного голого волосатого мужика…

Так что моя реальная жизнь оказалась тесно переплетена с какой-то мистикой. И таких фантастических случаев в ней было очень много, если все начать описывать, то я буду уже не я, а Александр Дюма-отец.

Но даже если убрать из моей жизни всё «сверхъестественное», то всё равно она будет смахивать на какой-то странный фантастический роман, а не на нормальное существование среднестатистического обывателя, дожившего до третьего тысячелетия в этой необыкновенной стране, называемой Россией.

Меня многие считали странным человеком. Наверное, заслуженно. Некоторые высказывали мне это в лицо, тогда я просила объяснить, в чем же заключаются эти странности конкретно. Ответить обычно затруднялись. В общем, я понимала, почему возбуждала такие эмоции. Все мои знакомые были из «прошлой жизни» – из детства и молодости, когда люди еще не вызывали у меня такой сильной реакции отторжения. Потом я перестала заводить близких друзей. Пробовала, и не раз, но всегда это как-то довольно плохо кончалось. Сначала люди бурно ко мне тянулись. А потом я их разочаровывала тем, что оказывалось, что я не разделяю ни их взглядов, ни их образа жизни, вообще – ничего. И не отвечаю на их чувства взаимностью… Ведь человек испытывает бурные чувства и разнообразные страсти не только когда влюблен – есть еще миллион оттенков всяческих взаимоотношений. Я понимала, что не нужна никому та глубина и полная отдача себя, на которую я была способна. Обычно всё ограничивается очень поверхностным общением, совместными обывательскими развлечениями и разговорами об общих материях. Я не была способна на такое общение. Почему-то через полчаса я уже видела «дно» каждого, как в неглубоком колодце. И мне становилось неинтересно. Те, кто это понимал, мне этого не прощали. И так же неинтересно мне было повторять то, что до меня уже сделали миллионы и миллиарды. «Родился, учился, женился»… И вовсе не потому, что я претендовала на какую-то особую уникальность. Но и сдыхать от скуки, живя как «большинство» я тоже не могла. А в чем было моё призвание на этом свете, я, прожив больше половины своей жизни, так и не поняла…

В молодости из-за этой моей полной душевной неопределенности со мной случалось очень много неприятных происшествий, можно сказать, что эти неприятности происходили на каждом шагу. Ведь от молодого человека обычно требуют, чтобы он стал «полезным членом общества», выбрал профессию, жил, наконец, как все, и не валял дурака. Я пыталась стать кем-то – поступала в три вуза, во всех училась, но потом либо бросала сама, либо меня выгоняли. Может быть, мне со временем не повезло? Вся страна занималась ложью – строила «коммунистическое общество». Я лгать органически не умела, как и многого другого (вот почему из меня никогда не получилось бы актрисы – могла быть только самой собой). И не только не умела, но и не хотела категорически! А жизнь-то, как правило, и состоит из маленьких (или больших) неправд – каждый день, каждую минуту, и так до смертного одра! А на смертном одре человек уже не может лгать – не получается. Да поздно… Я умела тонко чувствовать многие вещи – в этом тоже была моя беда: в моей сверхчувствительности, во много раз превышающей «нормальную», которой наделен «средний» человек. Но вот не чувствовала я присутствия рядом с собой любящего существа! Хотя судьба и вела меня по жизни каким-то особенным путем. Она, эта судьба, предохранила меня от всяческих «коллективов» – всю свою довольно длинную жизнь я провела вне каких бы то ни было сообществ людей, наедине с собой. Никому, кроме себя, я ничем не была обязана. Но перед собой всегда была честной. Я не выносила всего «неправильного». Может быть, это было потому, что в моей душе всегда звучала Гармония, а когда переставала звучать, мне было очень-очень плохо… Но когда я теряла душевное равновесие, обычно это не длилось слишком уж долго – неизвестно откуда ко мне снова приходила вера в свои силы. Столько явлений в мире вызывали недоумение! Например, преступления – мне они казались нелепыми. Ведь всегда можно было найти какой-то приемлемый, цивилизованный выход из любой ситуации! Желание обладать материальными предметами до такой степени, чтобы пойти ради этого на воровство представлялось мне абсурдом, чем-то противоестественным – ничто не имеет такой цены, как чистая совесть. А уж убийство… На него наверняка были способны только безмозглые безнадежные дебилы, которых Природа обделила серым веществом. Войны… Жестокость человека к человеку… Желание утопать в роскоши, когда ближнему нечего есть… И после этого стоило ли падать на колени и молиться Тому, кто сотворил человека таким несовершенным?!!