Михаил Дорошенко - Возвращение домой

«На фронте?»

«В Глисте!»

«В Элисте», – поправляет его генерал.

«А, ну да – в Элисте. Они там кум-му-низм построили в отдельно взятой республики».

«Да? – изумляется жена генерала. – Почему никому не известно?»

«Он у них местного значения. У них там все равны…»

«Кроме одного», – добавляет Шкловский.

«Пожалуй, трех-четырех еще… главных начальников. Все остальные равны. Бедность у калмыков невообразимая. Стол нам накрыли – такого в Кремле не бывало…»

Прямо в степи накрыт стол буквой Т на двести персон. В начале стол с посудой из золота и хрусталя, старинные подсвечники. Горы черной и красной икры, экзотические тропические фрукты. На следующем столе, который тянется метров на сто, посуда становится все более скромной, а еда проще. В нескольких местах калмыки играют рюмками в шахматы на черно-белых квадратах, нанесенных на клеенку. Метров через тридцать на столе остаются только бутыли с самогоном, хлеб и соленые огурцы. На некоторых стульях стоят бюсты Сталина, Ленина, Берии. Во главе стола на вертящемся кресле с огромной спинкой восседает Чезаров. Рядом в согбенной позе стоит руководитель республики в современном костюме под национальным халатом с ястребом на плече. По левую руку в кресле поскромней сидит Шкловский.

«Цинь, цинь, цзи-инь» раздаются странные звуки за спиной у хозяина. Он разворачивает кресло, и перед ним оказывается голая девочка лет пятнадцати на глобусе. Оно проделывает несколько танцевальных па и, быстро перебирая ногами, укатывает в сторону. На нее надевают на ходу бархатный, расшитый золотом, халат, она спрыгивает с шара и садится за стол. Ее место занимает толстая уродливая певица в пестром национальном костюме с венцом на голове. Она возводит лицо к нему и выводит руладу на высочайшей ноте, из ее рта появляется красное яйцо, оно взлетает под воздействием еще нескольких певцов и певиц, которые, окружив солистку, подхватывают звук и поднимают яйцо в воздух. Яйцо раздувается под действием звука до размеров надувного шарика. Руководитель республики стреляет в шар из ружья, шар лопается и из него появляется голубь. Стрелок берет с руки помощника ястреба и подбрасывает его вверх. Ястреб взлетает и в мгновение ока раздирает голубя. Ветром уносит перья, а вместо крови осыпается красный бисер. Ястреб садится на плечо руководителя республики. Хозяин аплодирует и разворачивается к столу.

«А это кто?» – указывает Шкловский рукой на гостей за столом.

«Лучшие люди республики: передовики производства, бригадиры, доярки. Короче, народ».

«Пускай кто-нибудь выступит, расскажет о… э…» – щелкает он пальцами.

«О достижениях народного хозяйства», – подсказывает Шкловский.

«Вот-вот, о достижениях!»

«Они, как дети, – разводит руками руководитель, – несмысленыши. Говорить не умеют».

«Чему-то их в школе учили! Вот, ты, например, – указывает Чезаров на первого попавшегося, – скажи что-нибудь».

Калмык неопределенного возраста встает, раскланивается во все стороны, сложив руки на груди ладошками, и с достоинством заявляет:

«Мы… рабы, рабы… мы…»

«Кажется, нужно говорить, – спрашивает Шкловский, обращаясь к Чезарову, – мы не рабы?»

«Их так учили… – отвечает руководитель республики. – Они так приучены с детства».

«А-а, да? А вот там, кажется, русский сидит. Что за человек?»

«Да это разве человек? Так, ерунда-бирунда, библи-ап-текарь…»

«Что скажешь, библиотекарь?»

«Сатрапы вы!»

«Ах, сатрапы!»

«Наказать?»

«Пожалуй, стоит наказать за дерзость аптекаря».

«Пороть будем прелюдно, ястреба выпустим или из ружей отстреляем гуманными пулями?»

При его словах человек вскакивает и убегает.

«Гуманными, это как?»

«Резиновыми, – говорит руководитель республики, выпуская ястреба. – Убиват нэ убивают, но память о себе ас-тавляют».

«Хм…»

Ястреб тем временем нападает на беглеца и начинает его клевать.

«Проявим добротолюбие. Будем стрелять гуманными пулями».

Шкловский с хмурым видом сидит, скрестив руки на груди.

«И ты стрелял?» – спрашивает его жена.

«Нет, не стрелял».

«Присутствовал, он же гуманист, – поясняет Чезаров. – После, конечно же, банька была. Но это, скажу я вам, уже сплошная вакханалия. Местные девушки все, как на подбор, оказали не девушками».

«Какая же ты сволочь, – тихо говорит жена генерала, повернувшись к нему. – Все вы сволочи…»

Она направляет пистолет на молодого человека в мундире белогвардейца. Протягивая к ней руку, он залезает на подножку вагона.