Михаил Каюрин - Чёрная стезя. Часть 1

Когда земля иссыхала под лучами палящего солнца, и её поверхность трескалась, как поражённая болезнью кожа, а потом истиралась сухим горячим ветром до серого пепла, Марк, не стыдясь сторонних глаз, становился на колени посреди поля и просил у Бога дождя. Он устремлял свой вопрошающий взор в яркую синеву неба без единого облачка и долго молился.

И не было ещё случая, чтобы его молитвы не были услышаны небесами. Пусть не сразу, а лишь через несколько дней насупившиеся небо вдруг оглушительно взрывалось, испуская ослепительные молнии, и затем сбрасывало на пашню плотные потоки воды. Измученная зноем земля жадно поглощала влагу, выпивая в низинах пашни большие лужи за считанные минуты.

Шагая за плугом, Марк в очередной раз подумал, что поступил правильно, не примкнув к большевикам…

… Впервые он услышал о них в окопах зимой 1916 года. Это было за год до февральской революции. Русские солдаты к тому времени уже устали от войны и начинали роптать. В армии начиналось брожение. Большинство солдат всё ещё не знало о причинах и целях войны, неожиданно свалившейся им на голову. Они устали от голода, холода, вшей, офицерских зуботычин и многих унижений, которые приходилось терпеть рядовому бойцу. На робкие вопросы солдат офицеры замысловато отвечали, что какой-то серб убил австро-венгерского эрцгерцога с женой, и за это австрияки и германцы, якобы, решили побить всех сербов. Кто такие сербы, где живут, многие солдаты не знали и не понимали, почему «из-за какого-то убивца-серба Германия удумала воевать»?

На передовой появились первые агитаторы большевиков. Они толковали неграмотным крестьянам, что людей ведут на убой только по капризу царя, и поэтому такого правителя надо свергнуть, а войну остановить.

Агитаторы произносили такие лозунги, которые были понятны любому солдату. «Долой войну!» «Мир – народам!» «Земля – крестьянам!» «Фабрики – рабочим!» «Власть – советам!»

Марк невольно стал прислушиваться к их речам, поскольку в пламенных выступлениях говорилось о мире, земле и хлебе. Плюгавенькие человечишки в пенсне призывали создавать солдатские советы, которые будут контролировать действия на фронте и укрощать зарвавшихся офицеров.

На какое-то время в сердце Марка вспыхнула революционная искра, но очень быстро потухла, так и не сумев воспламенить в нём большевистского огня.

То, что некоторая часть офицеров являлась мразью, Марка не нужно было убеждать. За время службы он сполна испытал их скверные поступки на собственной шкуре.

Для таких офицеров рядовой состав – сброд, быдло, скотина, с которой даже не стоит церемониться, отправляя на верную смерть порой без оружия и боеприпасов. И когда речь заходила о земле, которую большевики обещали поделить поровну с неимущим классом – в головах солдат появлялись мысли о поддержке предстоящего мятежа.

Марк придерживался иного мнения. В своей деревне он насмотрелся на так называемых бедняков. В его глазах всё они были бездельниками и пьяницами, за исключением отдельных личностей, вроде его тестя, которого несправедливо обидела судьба. Но и тесть когда-то жил в семье небедного крестьянина Власа Жалейко.

Виной бедности стал пожар, который спалил добротный дом, большую часть хозяйства и самого Власа с жинкой и двумя детьми. Спасти удалось лишь самого младшего – тринадцатилетнего Андрея Жалейко, будущего тестя Марка. Рухнувшая крыша покалечила хлопцу ногу, он остался хромым на всю жизнь.

Три года Андрейко был наёмным работником у мельника, а потом, окрепнув и скопив небольшие гроши, отстроил часть сгоревшего родительского дома. В середняки не выбился, но и не нищенствовал.

Справедливо ли будет отнять землю у зажиточных, но трудолюбивых крестьян, которые трудятся на ней от зари до зари, и отдать её этим шаромыжникам? Чем обернётся такая затея? Тут уж ни думать, ни сомневаться не приходится: через пару лет ухоженная земля зарастёт бурьяном!

Размышляя таким образом, Марк пришёл к окончательному выводу: ему не по пути с большевиками. И как только такая мысль появилась в голове, все его сомнения развеялись сами по себе.

После госпиталя он вернулся в родное село и стал жить так, как жил до призыва на войну, занимаясь единоличным хозяйством.

И в гражданскую войну он даже мысленно не был на чьей-либо воюющей стороне. Проходили через село белые – Марк не испытывал к ним ненависти, но и не одобрял их действий. И к красным он не испытывал особых симпатий, поскольку те, как и белые, требовали от него продовольствия, а, пополнив свои запасы, вели себя так, будто выдача зерна, муки и сала была узаконенной обязанностью сельского труженика. И плевать было и белым, и красным, как будет переживать зиму сам Марк с малыми детишками, да со стариками в придачу.