Мария Фомальгаут - Чаш оф чи

…черт…

Это еще что?

Какого… какого… какого хрена в самом-то деле, почему этот, сто тридцать какой-то вырывается вперед, он снова взмахивает страницами, говорит на все голоса, на всех языках, пророчит что-то о вечной ночи и вечной зиме, рисует череп на фоне облачного гриба…

Я сдаю позиции – стремительно, неумолимо, рыжий конь хрипит, фыркает, кажется, готовится пасть, загнанный насмерть. Понимаю, что нужно переходить к решительным действиям, навожу мишень, целюсь в скакуна цвета номер сто тридцать какой-то там. Он оборачивается, кто там у него сейчас в седле, девушка какая-то молоденькая, все они такие, жизни не нюхали, а туда же… Зачем она вставляет мне в дуло ружья ветку сирени, рыжий конь смотрит недоуменно, хочет перехватить ветку, сжевать…

Стреляю.

Пуля выталкивает сирень, пронзает голову коня цвета какого-то там, я удивляюсь, когда вижу, что его кровь тоже цвета номер какой-то там, а не красная.

Рыжий конь берет последний барьер, вспыхивает облачными грибами, пересекает финишную черту.

Я жду.

Ничего не происходит, какого черта ничего не происходит, где мои деньги в конце-то концов…

Не выдерживаю, дергаю букмекера:

– Ну… и что?

– Что, простите?

– Я выиграл, не так ли?

– Совершенно верно.

– И… я должен получить то, что мне причитается?

– К сожалению… нет.

– В смысле? Разве я не победил?

Ёкает сердце, неужели они не зачтут мою победу…

– Победили, еще как победили…

– — И…

Но вы не можете ничего получить… Видите ли… – он смотрит на мертвое пепелище, на мои обугленные кости, я уже и сам понимаю, почему…

…да, заказывал… нет, не только я… много нас было… да откуда я вспомню, сколько нас было, имя нам – легион. Легион. Ну, посчитайте несколько десятков тысяч, какая разница…

…много где заказывал… сейчас уже не упомню… да вам эти названия ничего и не скажут, поставщики не виноваты ни в чем, они даже не знали, что именно они делают, эти детали никому ни о чем не говорили, из них можно было собрать и как обычную космическую станцию, и как… ну да, вы понимаете… так что нет, от поставщиков вы ничего не добьетесь, они ничего не знают…

…нет, я знаю все, и даже больше… да не было у нас никаких мелких исполнителей, каждый знал все и вся… нет, речь идет не о километрах, я бы сказал, что речь идет о световых годах… да, раньше никто не видел таких станций…

…мы выращивали цветы… да, я знаю, что уже миллионы лет нет никаких цветов… а мы выращивали цветы… на растворе… ну как вам объяснить… мы синтезировали его из космической пыли, вы понимаете, азот, углерод, вода… аммиак… сероводород… представьте себе эту клокочущую массу, из которой пробивались цветы, розовые, кровяные, пульсирующие, расправляющие свои лепестки… а что мерзость, что мерзость, это же цветы, цветы, вы же сами – цветы, почему – мерзость? Да вы не хуже меня знаете, что планет не осталось, где они на планетах вырастут, если все обратилось в пыль, время не щадит никого, даже вселенную…

…да, хотели выпустить в космос, населить космос цветами, живыми, горячими, пульсирующими, летящими в черных космических безднах… нет, не успели, хотя цветы уже распустили свои бутоны, я уже показывал им взмах лепестка – знак солнца, взмах лепестка – знак былого, два взмаха – знак солнца, которое больше не светит, уже учил ко всем словам добавлять – знак того, чего больше нет, помню, кто-то из них ошибался, прикладывал знак отжившего к самому себе, я поправлял, говорил, что он еще есть, что ему еще рано… вот так… Ну что вы морщитесь, что вы морщитесь, вы же сами – цветы, вы же… и какая разница, из земли, не из земли, земля для вас что-то сакральное, честное слово…

…нет, не знаю, меня убили в первые минуты боя… это я от вас узнал, что станции больше нет, это вы мне рассказали, как жгли цветы… Мне иногда снится, как они погибают в пламени, и тот, который говорил про себя – я, который был – снова говорит – я, который был, и на этот раз его никто не поправляет… жуть такая… Ах так, да, цветы на космической пыли – это жуть, а сожженные цветы – это не жуть? Почему вы решаете, кому жить, кому умирать? Что значит, против природы, космические станции тоже против природы, давайте их тогда тоже запретим! Ах, уже? Ну-ну, посмотрю я, как вы без космических станций во вселенной, которая рассыпалась в прах… вот именно, что никак…

Да, я цветок. Нет, я цветок. Ну и что, что искусственный, да, искусственный, нет, не из металла, тут другие сплавы всякие… Почему вы хотите убить меня, можете объяснить? Не убьете? Ну хоть на этом спасибо, хотя лучше бы их не убивали… ах, не убьете, потому что я и не жил? Интересная, логика, и что по-вашему жизнь? То, что растет на земле? Ваша логика устарела на миллиарды лет, не меньше… У меня в голове не укладывается, цветы убивают цветы… да, они были цветами, такими же, как вы… а вы сами, думаете, откуда взялись? Сколько вам лет, уж извините за нескромный вопрос? Значит, вы родились шестьдесят лет назад… а ничего, что в те времена уже давным-давно не было никакой земли, только космическая пыль? Так откуда вы взялись, господин следователь? А я вас помню, вы говорили про себя – я, который был, я поправлял вас – не был, а есть… я выпускал вас в черное бескрайнее небо… Ну, вы же не убьете себя, потому что по вашей логике вас не должно быть? Ах, даже так? Ну-ну… Спасибо, что забыли меня выключить, хоть останусь как память… буду вспоминать самого себя… и всех, кто перестал быть…