Николай Иванов - Реки помнят свои берега

– Дедушка, а что они делают? – вцепилась в рубаху Аня.

Испугалась не зря: Борис с шофёром, придавив к земле мальчика, надевали ему на шею металлический ошейник. Кто-то третий при появлении свидетелей юркнул в машину, и Фёдор, боясь угадать знакомую спину внука Василия, опустил взгляд на валявшиеся у обочины кукурузные початки. Крикнул:

– Что ж вы творите, ироды!

На него безбоязненно обернулись. Почувствовав слабину в хватке, мальчик попытался вырваться, однако его ударили по ногам, заставив замереть.

– Езжай, дед, как ехал, – огрызнулся водитель.

Но Борис узнал прохожих, вышел навстречу, поднимая лёгкое пыльное облачко от потревоженной придорожной травы.

– Здоров, Фёдор Максимович. Куда собрался?

– Я-то собрался, а вот вы что творите?

– Не будет шляться по чужой кукурузе. Посидит до вечера – и другим закажет.

– Но на цепь… – не понимал Фёдор.

– Так если на веревку – перегрызёт, – в свою очередь не понял удивления фермер.

– Отпусти, – приказал старик, для острастки застучав передним колесом велосипеда по дороге. – Никто не давал тебе права людей за собак держать.

– Фёдор Максимович, ты мне не указывай, – улыбнулся Борис, не убоявшись велосипедного гнева. – Земля моя, дадена государством, и я буду на ней делать всё, что пожелаю.

– Отца постыдись.

Напоминание не пошло на пользу. Борис раздражённо хмыкнул, развернулся идти обратно. Водитель уловил настроение начальника, побежал к машине, завёл мотор. Стараясь не пылить, бережно подал джип к ногам хозяина. Вытолкнул дверцу с нарисованной на ней молнией.

– Ты бы лучше уговорил его поехать в больницу, – попросил Борис лесника, закрывая глаза тёмными очками. Не попрощавшись, скрылся теперь уже за тонированными стеклами джипа весь. Был человек – и нету. Лишь мальчик остался на цепи. И в машине второй спрятался. Васька или, даст Бог, не он?

Прижал внучку, укрывая от взметнувшейся после машины пыли. Ветра не было, облако повисло надолго, и к столбу пришлось идти едва ли не на ощупь.

Мальчик лет тринадцати отрешённо сидел на земле. Походил на городского, и Фёдор первым делом поинтересовался:

– Ты чей?

Заложник пробормотал что-то неразборчивое и уткнул голову в поднятые колени, стыдясь своего рабского и воровского положения.

– Погоди, Анечка, – Фёдор попробовал оторваться от внучки. Но та вцепилась мертвой хваткой, и только сейчас он заметил, что она дрожит. Положил на землю велосипед, присел перед девочкой. Заслоняя заложника, постарался как можно спокойнее улыбнуться: – Это дяди так шуткуют. А мы поможем мальчику. Поможем?

Аня закивала, и старик снял с руля сумку. Отыскал в ней кулёк с конфетами:

– Вот, ещё гостинец маме с папой. И сама можешь взять.

Сладости пересилили испуг, и пока девочка возилась с кульком, Фёдор Максимович выудил молоток и зубило. Для иных целей предназначались, а в дело вступать придётся им раньше срока.

– Дай посмотрю, – подступил к парню.

Тот опустил руки, открывая схваченный болтом ошейник из медной пластины. Фёдор приноровился к цепи, и нескольких ударов по зубилу хватило, чтобы она разъехалась по столбу обрубленным хвостом.

– А ошейник дома ножницами срежешь, – посоветовал мальчику.

Аня сердобольно протянула ему конфету. Забота маленькой девочки совсем отняла у парня силы, и, поняв, что слёз не спрятать, он сквозь прорвавшиеся рыдания проговорил:

– Я приехал в Алёшки… а у бабушки кушать нечего, болеет… Я всегда кукурузу рвал…

– А откуда приехал? – попробовал отвлечь мальчугана Фёдор.

– Из Москвы. А бабушка лежит…

– А что ж вы в Москве не можете доглядеть за властью?

Спросил, прекрасно зная, что не мальчик виноват в балагане, устроенном в столице. Но ведь именно там чёртом из табакерки выпрыгнула суетливая и говорливая, под стать Горбачёву, перестройка. Расшумелась, разлаялась, заставила всех бежать, выпучив глаза. А куда и зачем – так никто и не понял. На кой ляд спешили? Кто гнал из тёплого и обихоженного дома? Выбежали вот на окраину кукурузного поля – голодные, злые, с ошейниками на детях…

– Как звать?

– Витёк.

– Ничего не бойся, Витя. А сейчас иди домой.

Пацан закивал: да-да, домой. Из дома выходить страшно.

Пряча нежданные вериги под рубашку, не глянув на валявшуюся под ногами кукурузу, кромкой поля поспешил прочь.

– А зачем дядя это сделал? – никак не могла отойти от потрясения Аня.

– Денег много, – нашёл единственное объяснение Фёдор.