Корн Наташа - Смотрю на тебя из темноты. Исповедь самоубийцы

Любовь дано узнать далеко не всем. Я бы даже сказала – не многим. Именно Любовь, а не её подделки. Это, как гений, дар. Для меня понятие любви намного шире, чем любовь мужчины и женщины. Это действительно космос. А космос в переводе с древнегреческого – Мир, Вселенная, мироустройство. У Платона космос – живой организм, обладающий душой, а человек – часть космоса. Космос противопоставляется хаосу. Говоря, любовь – это космос, подразумевается, что силой любви порождается космос из хаоса. Любовь – это космическая сила, всё одухотворяющая и объединяющая в гармоническое целое.

С появлением виртуальных общений канули безвозвратно письма. Обычные письма. На листочках в клеточку, в линейку, выдранные в спешке из тетрадок, или аккуратно вынутые из оных, когда терпеливо ищешь середину тетрадки, разгибаешь скрепки, и, легонько потянув, извлекаешь белый листочек. кладёшь на стол, разглаживаешь ладонями, берёшь ручку. Пишешь, покусываешь пластмассовый колпачок, перечитываешь, зачёркиваешь, комкаешь несчастный лист и бросаешь в урну. Берёшь новую бумажку, исписываешь её пахучими чернилами, складываешь пополам, подгибаешь края, бережно помещаешь в конверт, а потом проводишь языком по клейкой кромке треугольника, и опять гладишь ладонями… До сих пор помню вкус писем.

А бывает совсем иначе. Хватаешь первую попавшуюся тетрадь и не ищешь середины. Какая там середина? Лист рвёшь резко, безжалостно. Он получается раненным, с надорванным краем, чуть смятым. Пишешь быстро, не думая. Строчки неровные, летящие, непонятные, взбесившиеся. И в конверт засовываешь как попало, И заклеиваешь небрежно, нервно, зло… И адрес подписываешь наотмашь, будто пощёчину… Да.

А как же непередаваемо волнительно, даже трепетно, ждала я писем. Как читала и перечитывала их. Как касалась осторожно, затаив дыхание, дорогих листочков. Или наоборот – с каким отвращением, двумя пальчиками, держала ненавистное письмо. А всё потому, что к нему прикасались руки тех, кого любила или ненавидела.

Сейчас всё намного проще – кнопочки энтер – делит – вот и вся недолга. и кто там – за словами – поди разгляди. «Ты думаешь, вот сидишь тут, строчишь свои стишки, и никто про тебя ничего не знает? Как бы не так! Ты вся тут, как на ладони…», – так он мне писал в личной переписке. На экране монитора. Чёрным по белому. Тыкал кнопочки – буковки складывались в слова, в предложения, в психологические векторы. И не нужно ждать неделями писем. Они приходили точно по адресу в ту же секунду. Неважно, где находились собеседники – в соседних домах, или в разных странах, за тысячи километров. Ну что, удобно…

Когда же он материализовался? Когда принял очертания конкретного человека? Не знаю? Ой ли…

Потихоньку мои скачки козлёнком дурашливым меняли оттенок. «Рассматривал тебя на фото. Где это ты? Где такая красота…?»

А я ждала книгу. Настоящую книгу, подписанную им, отправленную по почте, написанную им – сборник его стихов. «Пиши свой адрес. Вышлю свою книгу. Если тебе, конечно, надо…» Конечно, надо…

Она пришла через месяц. Маленькая бандероль из другой страны, с надписями на иностранном языке, со штампами, марками. Забрала её перед работой. Положила в сумку. Хотела открыть и прочитать дома, одна, в тишине.

Весь день провела в предвкушении «чуда». Уже за полночь удалось остаться наедине. Неспеша, бережно открыла конверт. Сначала, правда, покрутила его, перечитала все надписи, лишь потом надорвала кромку… Извлекать в свой мир сие послание не торопилась. Там, в хрустящем конверте, новый житель моего мира. Какой он? Что принёс с собой?

Ведь книги – не набор бумажек, испещрённых буквами. Они живые. У каждой свой характер, своя аура. Каждая несёт с собой ту или иную жизнь. У меня было много книг, но не все остались со мной навсегда. Читала и отдавала. Оставались те, с которыми расстаться не могла. Самая любимая – «Мастер и Маргарита». Или «Так говорил Заратустра»? Пожалуй, обе. Всего же их набралось чуть больше двух десятков. Может быть потом, в будущем, найду ещё.

А пока передо мной небольшая книжка, минималистическая обложка – чёрный глянец, белые буквы. Название, автор и всё.

На титульном листке, внизу, справа, несколько слов. «Наташе от… Пусть всё будет» и звёздочка сверху. Почерк прямой, неровный. Подпись. Перевернула лист. Стихи. Обрадовалась, что автор обошёлся без глупостей предисловия. Ну, какое предисловие может быть к стихам? Аннотация? Не знаю… Нужна ли она.

На тонких белых листках мелким шрифтом. Стих за стихом. Рана за раной, смех за болью, – мир на ладони. Не стала читать сначала. Открывала наугад, закрывала. Прислушивалась. И вдруг поняла, что читаю вслух. Мне казалось… Да, мне только казалось, что я понимаю его… Что он – настоящий.