Алсари - Атлантида священная (из действительности доисторических времен)

Словно тень взмахнула крылом перед его лицом, и Ган вздрогнул. Он вспомнил внезапно, что его много раз уже предупреждали о том, что нельзя произносить имени бога или богини. На то они имеют подставные имена, псевдонимы, чтобы вибрациями священных звукосочетаний не тревожить без надобности высочайшую Сферу и не вызывать ее невольно возмущения, которое на неподготовленного и невежественного вопрошателя может навлечь разрушительные энергии.

Ган поспешно пробормотал слова о прощении и сложил ладони вместе, как его учили. Но мысли увлекали его все дальше, словно ему нужно было доказать что-то самому себе, определиться в чем-то, вызывавшем постоянную неуверенность.

Да, он показал всем, поставив бога Баала (это имя означало всего лишь «Владыка» и могло быть отнесено к любой категории богов и атлантов, уж это Ган успел узнать) в своем семейном тофте-святилище, что отошел от веры истинных атлантов. Но на что ему эта вера, приносящая только воображаемый почет от толпы человеков – и ничего больше? Какое облегчение ощутил Ган, признавшись себе самому в том, что не признает веры атлантов, и, мало того, – не обладает их непостижимым могуществом. Еще отец Гана, бывало, сокрушенно качал головой, обсуждая с его матерью будущее их сына: «Закрыт он, на то воля Единого, закрыт от Высшего…» На что супруга его, задетая намеком на собственное происхождение, более человеческое, чем божественное, отвечала: «Не он один, повелитель мой!» И что значит – «отошел от веры»? Не вернее было бы сказать, что идет по той же дороге, но отдает дань почета и другим богам, расположенным как бы на обочине Единого?

Да, когда-то и его предки общались с Наивысшим, – этот тофет тому доказательство, – но жизнь-то идет вперед, все меняется! Нет на земле больше богов, остались одни человеки… Ну – и атланты, которые для человеков должны быть как боги. Оттого-то, видно, так ярится царь Родам, что боится признаться в том, что сам становится человеком, так же, как и все атланты. Ему легче, конечно: кровь его наиболее чиста изо всех потомков бога Посейдона, сына титана Крона. Но и труднее ему в то же время: он со своими нечеловеческими, прямо скажем, способностями без конца «попадает невпопад», как укорила его недавно жена его, царица Тофана. То не нравится ему, что кто-то не сумел омолодиться вовремя, – как будто это так просто в наше время! – то подумал кто-то не совсем приличное да посмел при нем, царе великом…

Ему бы, Гану, такие возможности, – он бы уж… Он бы развернулся! Да главное, – затаился бы, и о своих всевидении и всеслышании никому бы ни гу-гу! То-то весь двор и вся страна, да что страна – весь мир был бы у него в руках! Шутка ли: ты только успеешь придумать, что соврать, – а царь уже гром и молнию на тебя мечет: нарушаешь, мол, Главный Закон! А у него этих законов – тьма тьмущая. Послушай его, так и жить на земле уже не стоит, а надо перебираться на небо: там только и живут по небесным законам. А на земле свои законы. Ган даже засмеялся, с удовольствием вспомнив сборище друзей – и подруг, конечно, – прошлым вечером.

Так что, дорогой царюшка, пора бы и тебе свалиться с небес да на землю. Впрочем, равнодушно подумал Ган, все в воле богов и, видно, на роду написано царю Родаму остаться последнему из тех, всемогущих, которые не прижились на земле со своим знанием, тайноведением и божественной премудростью. Жаль, конечно, – подоспела утилитарная мысль, – но ведь таких, как царь Родам, не приспособишь к полезной работе, скажем, на серебряных рудниках или на очистке обводных каналов Атлантиса. Им бы это ничего не стоило: стой себе и представляй, как растворяется в воздухе… аннигилируется, по-ихнему, все ненужное.

Ган со злостью вспомнил, как на жалобу царю о том, что начала расти у него какая-то шишка на неудобном месте, царь со своей неизменной, неявной, что ли, улыбкой, ответил ему: «А ты ее аннигилируй, Ган!» Точно не знает он о том, что не может он этого сделать, – не может! Как не может многого другого, что положено уметь атланту.

Гану и в голову не могло прийти, что царь Родам до последнего часа твердо верил в то, что все, чем обладает он, царь, – все эти знания, умения и видения присущи и всем атлантам без исключения. Иначе – зачем тебе называться атлантом?..

Да, невыносимо и тяжко стало жить при дворе тем из атлантов, которые желали бы упростить свое существование, отдать чрезмерные тяготы, взваленные их предком Атласом добровольно на себя и своих потомков, на откуп земным богам, с готовностью предлагающим свою помощь, – правда, в обмен на некоторые условия, еще не вполне понятные таким, как Ган. Например, что означало бы: «Обязуюсь отдать все свои силы?» Если они имеют в виду те силы, которые ощущает в себе Ган, – то можно бы, пожалуй, согласиться, ведь оставят же ему на прожитие, небось, толику… А вот если разговор о тех силах, о которых Ган как бы забыл в себе, – то ведь он может их и вспомнить, пожалуй, когда-нибудь, а? Вот то-то и оно.