Эклер Плащинский - Одним утром им всем пришли письма

– Всё в порядке?

Он поморщился. Кажется, придётся придумывать оправдание, чтобы не задерживаться здесь надолго.

– Да, разумеется. Думаю просто, что нужно бы выспаться перед завтрашним. Мне с самого утра ехать в поликлинику на анализ крови, а карточка дома осталась.

– Может, тебе заказать такси?

– Нет-нет, я доберусь, не беспокойся. Постараюсь набрать завтра, как освобожусь, – солгал он.

Дорога до метро не заняла много времени: на улице стоял морозный февраль, так что, укутавшись в пальто, он быстрым шагом пересёк два перекрёстка и оказался в подземном переходе. На перроне было всего несколько человек, случайных попутчиков, которые либо боролись со сном на деревянных скамейках, либо расхаживали недалеко от путей, периодически поглядывая на часы. В безуспешных попытках развлечься, он стал обводить глазами рекламу, которой пестрили стены. Чрезмерно эмоциональная девушка на плакате с изображением лекарства от расстройства пищеварения, ограниченная серия нижнего белья, скидки в магазинах обуви, новые местоположения фастфудных ресторанов…

Внезапная мысль о суициде.

Мысленная цепочка резко оборвалась, и он остановился, прилипнув взглядом к рекламе «лучших ортопедических матрасов». Слегка отпрянув от путей, он облокотился на один из каменных столбов и замер, прислушиваясь к царившей вокруг тишине.

Откуда эта мысль? Как… Нет, почему она вообще возникла в его голове? Никогда раньше он не думал о причинении хоть какого-то вреда своему телу, тогда что изменилось сейчас? Неужели он несчастен? Он более чем свободен в своих поступках, движим собственными желаниями, благоустроен, общителен и духовно богат. Тогда откуда эта глупая идея? Разве самоубийство не поступок потерянных, запутавшихся людей? Нет-нет, он ни в коем случае не один из них. Он сильнее, он собран и уверен в себе. «Это ведь было даже не желание, – бормотал он под нос. – Просто человеческий интерес к чему-то незнакомому». Да, у этого и не могло быть другой причины. Словно пытаясь доказать себе что-то, он ещё раз окинул взглядом перрон и только теперь заметил, что крепко сжимает огрызок карандаша, лежащий в кармане.

Стоит ли записать произошедшее? С одной стороны, это рассуждения, которые были абсолютно новы для него, а тем и интересны. Возможно, в процессе рефлексии он смог бы прийти к каким-то новым идеям, несколько переосмыслить себя как человека. Но, с другой, акт переведения этого клубка мыслей на бумагу окончательно закрепит этот вечер как момент сомнения и слабости, а ведь именно с этим он и пытается бороться. Не будет ли шагом назад решение пуститься в самокопание в разрезе собственного счастья?

Нет, он не для того месяцами отдавался образности и абстракции, чтобы резко передумать из-за одной нездоровой мысли. Это его собственный способ достижения высокого, и, если ему придётся пожертвовать чем-то ради достижения этой цели, пусть будет так. Чем будет этот вечер чуть позже, когда мысли прекратят свою забастовку против структурности и сложатся в ясные, чистые слова? Всего лишь маленьким облаком на фоне ясного неба.

***

В последнее время сон осложнялся чаем, что он регулярно находил в своей кровати. Первой мыслью было, что Оникс играется с упаковками, пока его нет дома, но он быстро отмёл эту идею: чай обнаруживал себя под подушками и одеялом, тогда как кровать оставалась нетронутой с того часа, как он покидал квартиру. Теперь коробками и пакетиками были забиты тумбочка, каждая из настенных полок, подоконник и стол. За неимением альтернативы, чай стал перекочёвывать на пол, отчего места в комнате становилось всё меньше. Отныне он заходил в спальню лишь для того, чтобы поспать: комната лишилась былого уюта и свежести. Едва попадая туда, он чувствовал спёртый воздух и видел пыль, кружащую в воздухе, но окно оставлял закрытым: добраться до него через завалы чая было не так просто.

С недавних пор его мало что интересовало кроме собственных записей и мыслей. Раз за разом он отменял назначенные встречи, прикрываясь нелепыми оправданиями, не желая говорить, что попросту не хочет покидать стены своей квартиры в страхе, что нужный настрой спадёт, а вместе с тем придёт нужда начинать всю цепочку заново. Он определённо ощущал прогресс, однако понимание того, куда ведёт этот выбранный путь, полностью испарилось, оставив после себя лёгкое послевкусие надежды на счастливый финал. Несколько раз он обнаруживал пропущенные от брата на своём телефоне, но был убеждён, что нет абсолютно никакого смысла перезванивать: не видевшись с Робертом несколько лет, он всё ещё отчётливо помнил, как тот хвастался своими продвижениями по карьерной лестнице во время последней встречи, что лишний раз напомнило об узости кругозора членов семьи. Спустя несколько дней он и вовсе отключил телефон, желая отгородить себя от пустых бесед. Какой же беспочвенной теперь казалась идея найти единомышленника: раз за разом люди разочаровывали его простотой мышления и теперь он мог без зазрения совести называть их глупцами, не путаясь в попытках подыскать более лояльное слово (это ли не прогресс?).