Александр Староторжский - Солнце, вино и поджаристый хлеб во Франции

«Хорошая работа!» -вертелось у меня в голове, -«Очень хорошая работа!»

В кабинете было тихо. Я открыл какой-то клавир и поиграл немного. Но разве мог я спокойно сидеть в этом кабинете, похожем на чемодан и играть что-то, когда вокруг кипела такая интересная жизнь?! Нет, не мог. Я закрыл клавир и стал ходить по кабинету, в ожидании второго действия. Вот прозвучал первый гонг. Вот второй. Потом третий. Я поправил галстук, причесался и в тот момент, когда я собрался спуститься в ложу, в кабинет заглянул инспектор.

– Александр Александрович, вы знаете, что через две минуты, вы дирижируете закулисным хором?

– Что?! Каким хором?!

– Хором болотных огней…

– Каких таких огней?! Я понятия не имею ни про какие огни!! Где ноты?!

– Александр Александрович, надо бежать сломя голову, а вы – ноты!

– Но я же не могу без нот!!

– Можете!

– Объясните, по крайней мере, как это происходит?!

– Объясню в пути!

И мы понеслись… Из объяснений инспектора понимаю, что артистки должны спеть два хора, один за кулисами (этим хором должен

дирижировать я), а другой, следующий, уже на сцене, под управлением дирижёра.

– Поймите, я же ни одной ноты из партитуры не знаю! Как же я могу дирижировать?!

– Смотрите на дирижёра!

– Ну и что?!

– Он вам покажет вступление, а вы – артисткам!

– Но это же ничего не меняет! После того, как он покажет вступление, я должен что-то делать?! А что я буду делать?!

– Ладно, как – нибудь выкрутимся!

– Как?!

Вот лесенка… Вот ещё лесенка… Вот кулисы… Какой мрак! На сцене что-то происходит, кто-то поёт, кто-то танцует… Вот артистки хора, в руках у них мигают какие-то огонёчки…

– Александр Александрович, не бойтесь, мы споём!

– Александр Александрович, смотрите, мельник пьяный упал, храпит! Через минуту мы поём, вроде бы как нечистая сила!.. Издалека!

– Сначала мы здесь колдуем, а потом на сцене!

– Александр Александрович, ищите дырку!

– Какую дырку?!

– В кулисе! Через неё вы будете смотреть на дирижёра! Он вам покажет вступление, а вы нам!

– Где дырка?! (Мрак! Страшный мрак!)

– Дырки нет! Опять зашили, сволочи!

– Дайте нож! Немедленно дайте нож!

Инспектор ныряет куда-то и возвращается с ножом. Где он его взял?! С треском распарываем кулису… Вижу дирижёра, пытаюсь понять что-то, певицы впиваются в меня глазами… Господи, помоги! Неожиданно дирижёр как-то странно дёргается… Что это?! Вступление или нет?! Очумело машу рукой и… Сбиваю певиц с толку. Они вступают на пол такта раньше, потом пытаются поправиться, потом всё смешивается, пения нет, какие-то вопли… Совершенно мокрый, несчастный, ошалевший, смотрю вслед артисткам… Вот они плавно выплывают на сцену, поют что-то очень печальное и растворяются в кулисах противоположной стороны…

С дебютом вас, Александр Александрович!

Рассеянно выслушав от инспектора какие-то утешительные слова, я поднялся в свой кабинет и стал по нему метаться. Я был уверен, что карьера моя кончилась не успев начаться, что завтра все будут смеяться надо мной, и плевать мне вслед… Что, Учитель, узнав о моём позоре, с негодованием отречётся от меня…

В кабинете была странная вторая дверь, смысла которой я ещё не понимал. Я открыл её и очутился в зрительном зале, почти под потолком, на последнем ярусе. Я подошёл к барьеру и волосы шевельнулись у меня на голове… Передо мной открылась золотисто-бордовая, бархатная театральная бездна! Казалось она дышала, воздух её был тяжёл и ароматен! У меня закружилась голова и я отошёл от края. Бездна явно тянула к себе, вниз, казалось говорила: прыгни, лети ко мне, ты будешь счастлив! Такие мысли требовали немедленной корректировки. Я огляделся. Буфет был в двух шагах и толстая, добродушного вида буфетчица торговала пирожными и шампанским. Я взял бутылку и ушёл в кабинет. Бутылка открылась легко и выпилась прекрасно. Измученный мозг успокоился, я закурил и с удовольствием вспомнил, что среди артисток хора, есть милейшие девчонки. Я исправлюсь и заслужу их уважение. Это вдруг стало ясно, как день Божий.

Спектакль кончился. Я спустился к дирижёру, чтобы объяснить, что я не виноват в срыве хорового эпизода. Дирижёр сказал, что всё это пустяки и я ушёл от него счастливый. Внизу меня ждали приятели и приятельницы. Посмеявшись над моим выступлением, они выяснили, что у меня есть деньги и предложили закончить вечер в театральном ресторане. Я с радостью согласился. Это был легендарный ресторан, вход простым смертным туда был закрыт… И меня страшно интересовало, что там кушают артисты и как они себя ведут в непринуждённой обстановке.