Саша Шумаков - Осьминог

Громкое шипение отвлекло его от тамагочи. В паре столов от них повар готовил горячее прямо при гостях. Зажженная горелка со сковородой стояла на серебристой тележке. Повар налил в сковороду масло, добавил соус, и блюдо зашкварчало. Посетители – европейцы – восторженно ахали и обменивались одобрительными взглядами. Вместе с Генри на звук обернулось еще несколько человек из-за других столиков, но они тут же вежливо отвернулись обратно. Генри посмотрел на экран. Когда он отвлекся, лягушонок пропустил несколько фруктов и теперь сидел с грустной мордочкой. Игра закончилась.

9

Он выключил тамагочи, и вовремя – в зале появилась целая процессия европейцев и японцев. Они шли к столу в однотипных глянцевитых черных костюмах. Одутловатый, лоснящийся японец с лицом, натянутым, как футбольный мяч, шел впереди. Остальные держались по сторонам и чуть позади него. Один коллега отца что-то тихо говорил на ухо другому.

Процессия подошла к столу, возникла заминка. Приехав до времени, семья Генри и Марк случайно перехватили первенство у принимающей стороны. К счастью, никто еще не успел притронуться к приборам. Гости отошли от стола, давая японцам возможность заново распределить позиции. Отцу Генри предложили разместиться во главе стола, под композицией из свитков и каллиграфии. Как полагалось, он продемонстрировал, что польщен, и с достоинством отказался. Место под свитками занял круглолицый японец. Генри сел на углу и оказался рядом с Марком, на другом конце стола от родителей.

Когда все рассаживались, несколько японцев неодобрительно покосились на джинсы Генри. Отец поймал их взгляды и, воспользовавшись моментом, пояснил, что Генри собирается стать художником. Он суеверный и считает, что брюки могут украсть талант, подобно тому, как индейцы верили, что фотографии воруют душу. Отец принес извинения за сомнительный вид сына. Сам он не слишком верит в талант, который можно спугнуть брюками, но рад, что ни у них, ни у японцев современная молодежь по крайней мере не пытается ходить совсем без штанов.

Переводчик повторил слова отца на японском. Повисла тишина, затем двое из группы инвесторов засмеялись. К ним присоединились еще несколько голосов. На всех лицах появились улыбки. Отцу удалось разрядить обстановку.

Генри отметил, что присутствующие украдкой следят за реакциями того, надутого японца. Он смеялся натужным смехом – звук был глухой, как со дна кастрюли, глаза в тяжелых складках век увлажнились. «Как бы не лопнул», – подумал Генри. Он не понимал по-японски, и ему не удавалось разобрать почти ничего из того, что со страшным акцентом говорил переводчик. Оставалось только наблюдать за происходящим и втайне от всех развлекаться собственными комментариями.

Некоторые японцы и коллеги отца пришли с женами. Женщина, прической похожая на Маргарет Тэтчер, с интересом рассматривала Генри. Лицо у нее было плоское и широкое. Когда она улыбалась, глаза исчезали в узких прорезях век. Генри механически улыбался ей вежливой улыбкой «для взрослых знакомых родителей».

10

Стороны обменялись подарками. Отец передал японцам нарядные зеленые свертки, перевязанные желтыми лентами. Внутри были национальные сувениры – вино и сладости из Иерусалима.

Генри сильно проголодался. Из-за примерки и зубрежки этикета семья пропустила гостиничный обед, а завтрак, казалось, был еще вчера.

На столе были расставлены кувшины с напитками, бутылки водки и другой крепкий алкоголь. Водка была обыкновенная, хоть и дорогая – модной западной марки.

Рюмки были подняты еще до подачи блюд. «Хотят проверить твоего папу на прочность, – тихо сказал Марк и, ухмыляясь, добавил: – Наивные люди».

Генри налили, как взрослому, и он выпил наравне со всеми. После первой же порции спиртного он расслабился. Алкоголь огнем обжег пустой желудок, и согревающая волна распространилась по телу. Как будто водка на время расплела ту незримую связь, благодаря которой волнение родителей передавалось и ему.

Когда подали рис, слегка осоловевший Генри приступил к еде с опасным энтузиазмом. Небрежно обтирая руки теплым полотенцем, он торопился и был готов пробовать все, что ему предложат. Перед мысленным взором нетерпеливо теснили друг друга воображаемые креветки и суши с угрем. Он не заметил, как проглотил содержимое пиалы, и только после этого, снова подняв глаза, сообразил, где находится. Он не знал, не облизывал ли случайно палочки во время еды и не стучал ли ими по посуде. Генри взглянул на мать, та слушала беседу мужчин и улыбалась. Оглядевшись, он понял, что никто на него не смотрит. К тому же уничтожение риса заняло у него всего пару минут.