Стейси По - Дневник мистера Нельсона

Тошноты и головокружения он уже почти не чувствовал. Значит, всё не так уж и плохо. Он смог бы отсидеть все занятия или хотя бы половину из них. Тем более, математику он любил, не то что его лоботрясы-одноклассники. Задачи не всегда решались верно, но «А» красовалась почти на всех его тестах. Когда есть варианты ответа, думается все же легче.

Майкл гордился собой. Иногда даже показывал оценки матери.

Пустые дорожки, щедро посыпанные листьями, упаковками от жвачек и печений, заставили Майкла испытать чувство неловкости. Хотя за кого он, черт возьми, стыдится? За этих недоумков, что смеются над ним? Миссис Дори учила, что нельзя создавать грязь, когда можно с легкостью убрать. Но миссис Дори здесь сейчас нет, и вообще, наверно, нет больше в этом мире, и он, Майки, всегда обязательный и честный, позволит себе один разочек пройти мимо. Он закинул рюкзак на одно плечо и медленно побрел, шаркая ногами по листве и мусору.

Где-то высоко на дереве протяжно закричала птица. Майкл даже не повернул голову. Любое движение могло заставить платочек выпасть.

Он чувствовал, как рюкзак похлопывал по пояснице. Лямка опасно натягивалась, готовясь оторваться от тяжести тучного и пыльного ранца. Пусть рвется, но не здесь.

Дорога до дома сейчас казалась Майклу бесконечной. Для начала нужно было пройти почти всю Бейкер-стрит, утопающую во все еще густых деревьях, рассаженных во дворах наиболее представительных жителей Дип-Линна. Кое у кого кусты были в форме маленьких слонят или кошечек, а здесь это уже кое-что значит. Счастливые семейства, имевшие такие дворы, держались особняком и прочили своих дочек за соседских сыновей, которым, в свою очередь, состоятельные папаши готовились купить или уже купили подержанный Форд.

Не доходя до небольшой церкви, со всех сторон окруженной ухоженным садиком (одна из главных достопримечательностей городка), нужно свернуть на Инглиш-стрит. Там Майкла обычно караулила скандальная дворняга, норовившая цапнуть за щиколотки случайных прохожих. Лестрейды, считавшиеся её хозяевами, изо всех сил старались не замечать такого поведения своего питомца. Их соседи тоже ничего не предпринимали. Ждали, пока бестолковое животное не цапнет кого-нибудь так, что Джону Лестрейду придется ее застрелить.

Но сегодня белой суки на дороге не было, и Майкл вздохнул с облегчением. Он быстро зашагал по узкой дорожке, вьющейся прямо у чужих заборов.

Возвращаться домой Майклу Томпсону никогда не хотелось. В школе было не так уж и плохо, если не влипать в неприятности, и он был готов сидеть там до самой темноты.

Сейчас он придет домой, немного приберется и будет листать свои журналы про автомобили. А может, снова заберётся на чердак и отыщет пыльную коробку, в которую мама сложила все отцовские вещи, что он после себя оставил. Там есть старые пластинки, несколько чёрных футболок, ржавые значки и пара-тройка бинтов, вонючих и не очень чистых. На самом дне коробки, под разорванными надвое фотографиями, лежат взрослые журналы с голыми женщинами в разных позах. Или по крайней мере раньше лежали. Сейчас, может, мать их уже выкинула, но даже если и так, он не сильно огорчится.

Тогда он будет чинить свой велосипед. Ездить в школу на нем все же не стоило – старшеклассники могли отнять и сломать еще раз, но можно будет хотя бы кататься в свободное время.

– Привет, Ди-Ди! – крикнул Майкл, проходя мимо небольшого дома с давно не кошенной лужайкой. В самом центре её красовался старый круглый колодец из серого кирпича, поросшего зеленым мхом. В прошлом столетии он был гордостью хозяина дома – в этом считался главным недостатком двора. Какой глубины был колодец и что было там внизу, на дне, никто не знал наверняка, и местная детвора наперебой рассказывала страшные истории об утопленниках, восстающих в полночь. Иногда в таких россказнях главным героем был Ди-Ди – то в роли жестокого убийцы, то несчастного призрака. Некоторые родители, имеющие в черепной коробке хотя бы зачатки мозгов, заслышав подобное, несильно шлепали детей по губам. Нечего обижать и без того убогих, говорили они. Остальные только глупо улыбались или не обращали внимания.

– П-п-гх-ивет, – ответил Майклу мужчина лет тридцати пяти, очень похожий на испанца. Он был загорелым, с темными волосами и правильными чертами лица. Скромная полуулыбка на его пухлых губах, скрытых бородой, выражала признательность и смущение. Майклу нравилось его лицо. Он даже, пожалуй, мог назвать бы его красивым. По крайней мере, таких добрых глаз не было ни у кого в Дип-Линне.