Екатерина Терехина - Белый Шарик – хвост колечком

– Ну а что, – продолжала тетя Таня, вытирая аккуратно свернутым бумажным платочком мокрый от пота лоб, – Отец твой не помогал им никогда. Жили первое время впроголодь. А она наша, родная кровиночка.

Юрка украдкой смотрел на сестру и не мог разобрать своих чувств.

С одной стороны у него была обида. Обида за то, что родственники так и не полюбили его так же, как любили Варю. Для них он всегда был второсортным. Не внуком, а сыном разлучницы. С другой стороны он жалел Варю. Ведь у него был папа, которого Юра очень любил, а сестра росла без отца. Мальчик гордился этим своим превосходством над сестрой, и в то же время чувствовал себя виноватым. Будто бы он своим рождением отобрал у Вари папу.

Юрка хотел подружиться с Варей и даже заговорил с ней, когда детей усадили за отдельный поминальный стол, но девочка резко встала, бросив ложку в тарелку со щами, и ушла к взрослому столу. Тётя Таня с укором посмотрела на Юрку и что-то прошептала на ухо отцу. Сергей Геннадьевич взглянул на расстроенного сына. В его глазах читалось смятение.

Мальчик не знал, куда деться от стыда. Ему казалось, что все смотрят на него и все его ненавидят. Он уже сто раз пожалел о своей попытке познакомиться с сестрой, но было уже поздно.

Варя всю трапезу просидела среди папиных родственников. Она с удовольствием уплетала конфеты и изредка посматривала в сторону Юры. Юра чувствовал на себе ее взгляд. Но, когда мальчик имел неосторожность посмотреть на нее, она тут же отводила глаза.

«Как это странно, – думал Юра, – Иметь сестру и не иметь возможности с нею познакомиться».

Мальчик страшно ревновал отца к сестре. Он боялся, что папа так же, как и другие родственники, будет любить Варю, а о нем забудет.

Но, к счастью для Юры, Сергей Геннадьевич за весь день так и не подошел к дочери. Он общался с родственниками, не отходил от жены, но к первой жене и ребенку так и не приблизился. Бывшие супруги делали вид, что их друг для друга не существует.

Юра выдохнул с облегчением. Его папа так и остался только его.

Всю дорогу с поминок родители ссорились. Мать закатывала отцу сцены ревности, отец лениво отбивался от несправедливых нападок жены, Юрка же медленно плелся позади, изредка вслушиваясь в разговор. Он не любил эти ссоры, но все чаще и чаще становился их свидетелем. Впрочем, как и другие жители Ивановки. Мать постоянно старалась ужалить отца публично, чтобы было больнее, поэтому и сейчас шла по дороге, громко причитая о несчастной судьбе и, не стесняясь в выражениях, ругала мужа.

– Да что я в тебе нашла? – удивлялась она, – Я думала, завидный жених, из богатой семьи, а что в итоге? Гол, как сокол. Пришел от жены с двумя парами носков.

– Ты знала за кого выходила.

– Да, кто знал, что твоя мать лишит тебя всего? Вот, и даже дом Верке отписала. Лишь бы нам ничего не досталось!

– Варе, – поправил отец.

Видно было, что ему тоже была неприятна эта новость и он, как единственный сын бабы Зои, надеялся получить наследство матери, и был удивлен, что остался ни с чем.

– Какая разница! – рявкнула Надежда.

Отец ничего не ответил. Юра не знал, что баба Зоя, узнав о романе сына и о том, что первая жена выгнала его из дома, выставила вещи Сергея за калитку.

– Любишь – люби! – грозно сказала она тогда, – Но ничего из этого дома твоя вертихвостка не получит. Костьми лягу, но, ни гвоздя ей не достанется. Посмотрим, надолго ли хватит ее любви.

До самой смерти баба Зоя так и не простила сына. И не полюбила внука. Со стороны она часто видела Юру, но ничего в её сердце не екало. Впрочем, как и в Юркином сердце. Мальчик был больше привязан к бабе Нине, чем к родной бабушке. Да и соседка отвечала ему взаимностью.

Семья Юры жила небогато, даже бедно, Юру не баловали, а баба Нина нет – нет, да и угостит чем-нибудь вкусненьким или вещи после внуков передаст.

Так и жили. Вернее сказать, выживали.

В сентябре Юра пошел в первый класс. Так как школа была далеко, дети Ивановки, коих было не так уж и мало, вставали в шесть утра, чтобы успеть на рейсовый автобус.

Автобус выезжал из райцентра, проезжал через Мошкино и Ивановку в соседнее Лопухово, там, в центре села, возле старого, оставшегося еще от Советского союза, но единственного в населенном пункте магазина, разворачивался и снова ехал до города, попутно заезжая еще в три деревни.

Ранние подъемы давались мальчику с трудом. Он нехотя поднимался и брел на кухню, есть уже почти остывшую кашу или вчерашний суп. После сна кушать еще не хотелось, и Юрка медленно пережевывал пищу, запивая ее чуть теплым сладким чаем.