Ольга Шорина - Тетрадка с клоунами

– Много народу едет.

И я с ужасом подумала: а вдруг это какой-то знакомый родителей, и его поставили следить за мной?!!

– Ну как же! А вот я выберу себе десять пассажиров и изучаю их. Это какая платформа?

– Загорянка.

– Загорянская! Далеко едете?

Я не отвечаю.

– Ну и ноготок у вас, – таким ноготком можно запросто вены перерезать.

Я вышла на Воронке, а старый козёл поехал себе дальше. А я снова в киносервис.

На этот раз наша дверь крепко заперта. В коридоре одни рабочие. Я снова написала Лепёхиной записку и сунула в дверь.

– Мы ей про вас сказали,– сообщили они.

– А она?

– А чёрт её знает!

Ну да, Лепёхина меня не ждёт.

Снова поехала в Правду. А что мне ещё делать?

Дверь открыл белокурый и кудрявый, как Сергей Есенин, мужик. Как же я его испугалась! Ведь Римма про него такие ужасы рассказывала! А вдруг он меня сейчас пинками выгонит?!

– А Римма дома? – как можно увереннее спросила я.

И он крикнул вглубь квартиры:

– Рим, к тебе!

– Проходи! – почему-то басом пригласила она. – Это Алина, она из Щёлкова.

– И ездит сюда?!

Я поздравила её, подарила нитки.

– А вон мне Алка, родственница, шторы на кухню вчера подарила. Полезный подарок!

А мне не понравились: пошлые, вино-красного цвета.

– А я вчера приезжала, мне никто не открыл.

– А мы спали! Ну как тебе, Линочка, мой Серенький?

Я ужасно смутилась этой пошлости, но ответила:

– Главное, чтобы тебе нравился.

– Отключили холодную воду! – сообщил её сожитель.

Я ещё удивилась: разве так бывает? Чтоб холодную!

– Серёж, доставай торт! Я Серенькому говорю сегодня: хочу торт! Этот попробовали, в следующий раз другой нужно.

Это был слоёно-кремовый «наполеон».

– Кто будет резать? – спросила Римма.

– Женщины должны, – ответил её сожитель.– Вон там нож-пилка есть.

И я порезала его на квадратики, довольно плохо.

Мы сидели и пили чай, никакой водки, как мама считает. Я же боялась признаться самой себе, что Римма тупа, как пробка, и говорить мне с ней совершенно не о чем. А что ей может быть интересно?

– В Мамонтовке новый магазин открылся.

– И где же?

– На улице Мира. Там у них раньше был магазин «Продукты», такой весь обшарпанный, облупленный, ободранный.

– То есть он уже был, но его переделали? Ну и как там? Продукты дешёвые?

– Не знаю. Мы ездили туда с подружкой.

– Это, Лин, машину надо, чтобы везде ездить.

Ишь, какая!

Римма с сожителем собирались к ней на работу. Она раскладывала по стеклянным банкам картошку и капусту.

– Ничего, они там пьяные, всё сожрут! Да, Лин?

– Рим, я обувь хорошую не буду надевать!

– Да, там же навоз.

Римма спустилась в резиновых сапогах.

– Ну что, ребёнок? – по-доброму спросила она. – Как там у тебя с учёбой?

– Да я же работаю, а не учусь. Не платят!

– Ты не одна в таком положении. Не расстраивайся.

Знала бы Римма, что за этим стоит! Пусть ей в совхозе не платят с июня, но у неё всё идёт в стаж, чин чинарём. У меня же…

Сегодня решила в киносеть не ходить.

Третья неделя простоя.

Наконец-то встретилась с Шихановым.

– Там же у вас нет никого! – удивился он.

– Так мне просто надо оставить в двери записки!

– Оставляйте!

Выпал снег, морозы.

Я очень хотела попасть на сегодняшний митинг, но объявлений, когда и где он будет, да и будет ли, нигде не нашла. Мне тогда, месяц назад, на День Советской Конституции, так понравилось!

Зато бабушка мимо проходила, и ей дали газету «Подмосковная правда» и «Край родной». Она чуть не расплакалась:

– Надо же, оказывается, бывают такие газеты !

Да, бывают, и, причём, совершенно легально! А вы в «Московский комсомолец» с «Миром новостей» упрётесь, и ничего не видите!

Мы с Курицыным как-то сцепились по поводу «международного еврейского заговора».

– Так значит, – с пугающей ласковостью, как учитель, подло готовящийся обрушить тебе на голову твои прегрешения, начал бухгалтер, – опять во всё виноваты евреи. И ты читаешь такие газеты!

– А что мне, порнуху читать?

Янка всегда приходит ко мне по выходным с утра пораньше. Я обычно ещё сплю.

– Я звонила! – сообщила она. – Но он сказал, что не может с тобой встретиться, потому что у него в двенадцать часов собрание.

– А то уж я боялась…

– Не бойся, мамки дома не было.