Александр Нейман - Вельзевул за кулисами

– Сиди, сиди, ешь, – в полголоса сказал он и положил руку мне на плечо.

Как давно я уже не ощущал его рук. Я почувствовал, хоть мой характер и сопротивлялся этому, что мне очень приятно его прикосновение, такое теплое и родное. В этом коротком, легком касании собралась вся нежность отца к сыну, скопившаяся за годы размолвок и недопонимания. И мое подсознание не сопротивлялось, оно с жадностью приняло, то чего не хватало всему моему естеству, только мой характер, где-то там, в глубине, по-прежнему бурлил. Я сел и стал доедать свой торт.

– Ну, честно, пап, скажи, откуда все это? – спросила Лиза.

Отец замолчал ненадолго, разломал свой кусок торта на несколько маленьких, позвякивая ложкой, затем выдохнул и сказал, повернувшись к ней.

– Я машину продал.

Повисла пауза, потом Лиза, как бы совершенно не удивившись, сказала:

– А на чем ты будешь на дачу ездить?

– Да на автобусе, – ответил отец, – или на велосипеде. Может нам как-нибудь поехать всем вместе? Ты позагораешь, Сережка ягод поест.

– Пап, у меня работа, – ответила Лиза.

– У меня репетиции, – пробубнил я.

– Ну, давай поедем, когда не будет репетиций. А что вы репетируете, летом же, вроде нет игр? Давайте на выходных поедем. Там хорошо, свежий воздух, солнце уже не очень жаркое. Без ночевки, приедем днем побудем и вечером уедем. Автобус до семи ходит.

– Вы езжайте с Сережкой, а я на выходных занята, к тому же эти, всякие комары, мошки… нет, не хочу, а вы съездите.

– Ну, что скажешь, Серый?

– Поехали.

В субботу я с отцом поехал на дачу.

Почти месяц, до осени, два, три раза в неделю я с отцом ездил на дачу. Лизка ходила с нами, но редко, по выходным. Ей было двадцать семь, она хотела замуж, поэтому ягоды и картошка ее интересовали меньше всего. Не этого я ожидал, но после первой поездки я понял, что что-то изменилось. Не только в нем, но и во мне. С того самого дня, как он коснулся моего плеча. Такое чувство, будто меня достали из глубокого сугроба. Мне стало не только тепло и светло, но и дышалось легче. Весна. Вокруг была осень, а у меня весна. Впервые, с тех пор как я стал более самостоятельным, и начал воспринимать жизнь по своему, отец не занимался моим воспитанием в той раздражающей форме, как он это умел. Не читал мне морали и не смотрел с укоризной, молча, тем взглядом, от которого хотелось избавиться как от тяжелой ноши. Мы просто разговаривали, обо всем. О том, что нам было интересно, о рыбалке, КВНе, о даче (эти разговоры были интересны больше ему), и не лезли друг другу в душу, не пытались разобраться в прошлом, а просто, несколько раз в неделю уходили в наше настоящее. Вдвоем, отец и сын.

Холода наступили рано. Я позвонил в техникум и сказал, что болен, из трубки недовольный голос моего куратора произнес, что-то про то, что я еще поступить не успел, а уже пропускаю занятия. Но мне нужно было помочь отцу выкопать остатки той картошки, которую не успел съесть колорадский жук, убрать теплицу и всякие поливочные шланги перед наступлением холодов. Лизка была на работе.

Автобус был битком набит дачниками пенсионного возраста и, если честно, я был рад, что через пару дней сезон закончится и больше не придется трястись в общественном транспорте и слушать истории о садовом инвентаре, садоводческих приметах, о том, что правильные дачники уже закончили сезон и прочем. Мне думалось, что за время этих поездок мое психическое состояние вернулось к исходному, но ради такого внезапного сближения с отцом я бы пожертвовал всем своим здоровьем.

Отец был в отпуске и уже четыре дня жил на даче. Он позвонил домой из управления дачным кооперативом и попросил меня приехать на подмогу. Воздух действительно был достаточно прохладным и в нем улавливался запах изморози, как будто тянущийся откуда-то из далека, где уже началась зима. По дороге я слушал тревожное пение птиц, видимо чувствовавших приближение холодов, и думал: интересно, что отец четыре дня делал на даче, если не успел сам со всем управиться? И как это он так легко согласился, чтобы я пропустил занятия, он вообще был ярый противник прогулов и долгов по учебе, благо, я только поступил и еще не знал, что это такое. Калитка была открыта, недалеко от входа располагалась почти упавшая теплица, возле вагончика стояли небольшие ведра с какими-то ягодами, отец возился в зарослях малины и кряхтел. Подойдя ближе, я рассмотрел его, он стоял на карачках, с секатором и обрезал кустарник.

– Привет, пап, – громко сказал я.

– Здоров, – ответил отец, поднимаясь с земли и кряхтя.