Александр Нейман - Вельзевул за кулисами

Когда он разогнулся, стала заметна сильная усталость, несмотря на прохладу, лицо его покрывал пот, а кожа была с бледным оттенком, хотя за время дачного сезона он стал почти бронзового цвета, от загара почти не осталось и следа.

– Как добрался? – спросил отец

– С бабушками, – ответил я.

Отец хмыкнул.

– Давай картошку выкопаем и домой. Хрен с ней с этой теплицей, ее можно и по холоду убрать. Картошки там немного, за час управимся, – отец стал выбираться из зарослей малины, – там за вагончиком лопаты уже стоят. Зайди в вагончик, справа, как войдешь, мешки на полу….. Там их четыре я приготовил, – он улыбнулся, – но нам наверно и одного хватит, вся ботва объедена…., – отец устало махнул рукой и, не договорив, стал медленно нагибаться за садовыми перчатками.

Я отправился за мешками. В вагончике пахло сыростью, старыми прогнившими досками, ветошью, которая раньше была моими и Лизкиными детскими вещами, сырой землей, чесноком и корвалолом. Я взял два мешка и вышел. Отец ждал меня с другой стороны вагончика. Он стоял там, где по идее начинался ряд, опираясь на лопату, на пол штыка погруженную в землю, и что-то оценивал.

– Па, давай… может, я буду копать…..

– Нет, сынок, я не нагнусь, а если нагнусь – не разогнусь, – он слегка ухмыльнулся.

Мы выкопали почти два мешка картошки. Отец стоял и тяжело дышал. Было видно, что ему не хорошо, он почесывал себе грудь, сильно, до белизны в пальцах, нажимая на нее.

– Пап, присядь, присядь на мешок.

– Сейчас, сейчас, сейчас, – торопливо заговорил он, – мне надо полежать немного и все, поедем домой.

Он подошел к кустам крыжовника, где возле колодца была небольшая поляна, на которой мы когда-то устраивали пикники. Возле колодца стояла старая ванна, в нее мы набирали воду для вечернего полива, если не успевали до отключения – в колодце обычно было не больше трех ведер или вообще сухо. Рядом стояла скамейка. Отец, опираясь одной рукой на ванну, а другой на скамейку лег на желтеющую траву.

– Пап, пойдем в вагон, тут холодно….

– Ты иди, собирайся, только сначала принеси мне там, в доме… на полке, корвалол.

– Сколько капать? – отец молчал, – пап, сколько капать?! – снова, громче спросил я.

– Ты принеси…. и воды. Я сам накапаю.

Я заскочил в вагончик, схватил с полки лекарство и зачерпнул из ведра ковшом, потом помчался к колодцу, расплескивая воду. Отец лежал, приподнявшись на локте.

– Мне уже лучше, – улыбнулся он, – куда ты столько? – он вылил немного воды и начал капать корвалол. – Картошку оставим пока, я потом на рабочей машине с мужиками заеду, заберу. Ты иди, занеси мешки внутрь, и шланги скрути, – он продолжал капать и, по-прежнему был бледен, на лице у него выступили вены, губы пересохли. Он выпил из ковша и принялся расстегивать верхние пуговицы кофты, потом снова лег, на землю тяжело дыша. – Иди, иди, собирайся, сейчас поедем, – он сделал тяжелый глоток слюны, как будто глотал смолу. Я поспешил скручивать шланги и закрывать вагончик. Скручивая, я не сводил глаз с кустов крыжовника, за которыми стоял колодец. Оттуда неслышно было ни звука. Я закинул мешки и лопату в вагон и направился к отцу.

Было около четырех часов вечера, ветер усилился, а зимний запах теперь чувствовался совсем явно. Солнце уже было близко к горизонту, но до сумерек оставалось еще около получаса. Сейчас оно совсем тускло светило сквозь высокие облака, но можно было различить его силуэт. По крышке колодца бродила трясогузка, возле скамейки на правом боку лежал мой отец.

– Пап… – я негромко окликнул его. – Пап! – он не отвечал. – Пап, скоро автобус, – кое-как произнес я дрожащим голосом, – следующий только завтра. – Пап, ты слышишь! Вставай! Вставай! Вставай, пожалуйста, папа……

Я бежал по проселочной дороге к въезду на территорию дачного кооператива, там, в управлении был телефон. Будто медленно падающие черные зерна, вокруг опускались сумерки. Птицы больше не пели. Я бежал очень быстро, мое тело работало, ноги выбрасывали тягучую энергию, касаясь подошвами земли, сердце качало кровь с невероятной силой и мне с каждой секундой становилось легче. Но только пока я был в движении.

Управляющий куда-то позвонил, потом спросил у меня номер участка и что-то еще, но я не услышал, я выскочил за дверь и помчался обратно.

Отец лежал так же – на правом боку, я подошел к нему и сел рядом. Я провел рукой по волосам, раньше я трогал его волосы только, когда был маленьким. Помню, как это было: мы сидели на диване, а я вскакивал, обеими руками зачесывал его густые жесткие волосы назад и восторженно вскрикивал: « папа – милый!» Потом носился по комнате кругами, снова подбегал и делал то же самое.