Казимир Туровский - Миллениум

– Анатомия души, говоришь?!

– Да, анатомия души!

Такой нелепый и бессвязный разговор в канун Миллениума вели два молодых человека – ОН и ОНА, сидя на краю скалистого утеса на границе земли и моря.

Вы спросите: как два почти незнакомых человека, – а они действительно едва знали друг друга, – оказались бок о бок в таком безлюдном и диком месте? Или, может быть, вы хотите знать: как вообще совершенно посторонние люди вдруг оказываются рядом; как в одночасье их судьбы, будто стебли дикого виноградника, переплетаются, и переплетаются так прочно, что их не разделить и не разорвать никакими мыслимыми силами; как они без опасений готовы поведать друг другу самые сокровенные секреты и становятся порой ближе, чем родители, хоть и нет ничего священней и крепче родительской любви?.. При всем желании, едва ли найдется мудрец, способный раскрыть алхимию подобного действа: простой случай, или слепое притяжение невидимых глазу феромонов, или строго запрограммированный и хитросплетенный план Создателя? – можно только гадать! Величайшая тайна, идущая в обнимку с самой судьбой!

Как бы там ни было, касательно этих двоих можно сказать лишь следующее: случайно ли, или по указательному персту провидения, нельзя даже исключить химическое взаимодействие его активных электронов с ее свободными атомами, – они встретились. И произошло это не далее как днем ранее, при обстоятельствах весьма необычных с одной стороны, и достаточно заурядных в те времена – с другой.

То утро, впрочем, как и сто девяносто одно утро в году в этой благословенной части света, было чрезвычайно жарким. Местность хоть и имела название, но за две тысячи лет этих названий переменилось столько, что и нынешнее, надо думать, когда-нибудь обязательно канет в Лету.

Кто здесь только ни жил: тавры и киммерийцы, греки и сарматы, гунны и готы, византийцы и хазары. Со времен греческого «отца истории» доподлинно известно о расцвете и падении в этих землях латифундий Римской Империи, Тмутороканского княжества и Золотой Орды… В общем, легче перечислить, кого здесь не было за последние десять веков, чем тех, кто оставил свой след.

Люди и народы менялись, а чарующая сила этого полуострова, омываемого двумя морями, оставалась неизменной: горы крепостными башнями возвышались на пороге суши и моря, преграждая путь холодным северным ветрам, чтобы там, у подножья, согреваемые южным солнцем, цвели тюльпаны, крокусы и орхидеи, а вечнозеленые кипарисы и магнолии утопали в пряных ароматах лавров и мирт.

Словно белая змея, то появляясь, то пропадая в густых зарослях кизила, извивалась в горах узкая дорога. Ее кольца плелись настолько замысловато, что понять куда дорога ведет: на север, юг, запад или восток – было абсолютно невозможно. Иногда вызывало изумление: как ей удавалось зацепиться за редкие выступы крутых утесов! и издалека казалось, что та словно висит в воздухе, где-то между небом и землей, и предназначена скорее для остановки перелетных птиц, нежели передвижения людей.

На одном из поворотов этой необычной дороги, на железной скамейке, сидела девушка, – совершенно одна. Это была ОНА. Прямо над ней отвесный кряж вздымался ввысь; справа и слева взору открывались уходящие за горизонт вершины гор; а глубоко-глубоко внизу переливалось в лучах солнца море.

Для многих из нас наблюдать подобные пейзажи возможно только в мечтах. Затерянным в серых лабиринтах городских стен, нам трудно себе даже представить, что есть другие, безумно красивые уголки с неповторимой природой, с красками яркими и сочными и воздухом, вобравшим в себя запах моря и аромат диковинных растений. И было тем более удивительно, что вместо того, чтобы любоваться всем этим великолепием, ОНА пребывала в крайне удрученном настроении, опустив голову на грудь, и вместо лазоревой дали, казалось, изучала дорожную разметку. Сомнений не было: в ее душе творилось что-то неладное. По всей видимости, те, кто находился в проезжающих мимо машинах, были бы изрядно озадачены причиной столь неуместной в таком райском краю грусти, но серпантины весящей над бездной дороги приковывали все их внимание, не оставляя ни малейшего шанса уделить сидящей хоть какой-нибудь интерес.

Нет, нет! Ничего ужасного с ней не произошло: ОНА была практически здорова, и никаких страшных диагнозов ей озвучено не было; с ее мамой, слава Богу, тоже было все в порядке; о самочувствии отца, правда, ничего определенного доложить не удастся по причине его отсутствия, вернее, отец, разумеется, был, но куда делся – ОНА этого не знала вовсе; предположения о потере какого-нибудь близкого друга или хотя бы собаки также оказались бы неверными – у нее не было ни собаки, ни близкого человека. Подруги, конечно, были, – если их можно так назвать, – но скорее слово «знакомые» было бы более точно; и надо признать, благодаря одной из них ОНА и стала частью этой истории.