Так или иначе, времени река, – откуда бы та ни текла, – нашим желаниям неподвластна, по крайней мере в канун двухтысячного года. А значит еще немного, каких-то несколько месяцев, – и в Королевской астрономической обсерватории, что стоит на холме тихого, зеленого предместья, раздастся полночный бой старинных часов… и добредет к своему итогу второе тысячелетие.
На краю скалистого утеса сидели двое: ОН и ОНА. Глубоко внизу раскинулось море, поблескивая червонным золотом закатного августовского солнца, а впереди разлилась бескрайняя и необозримая даль. Им казалось, что они забрались на самую вершину мира; что эти горы, это море, эти облака под ногами принадлежит только им; и во всей вселенной кроме них не осталось ни души…
ОН взял ее за руку; ОНА прижалась к нему плечом. Их сердца застучали быстрее и слились в едином ритме. По неведанным сосудам их теплота потекла в направлении друг к другу, чтобы перемешаться в неделимую первооснову и поглотить все их существо, и вырваться наружу, заполняя пространство любовью. Все слова о том, что они чувствовали, были лишние. Когда ОН и ОНА остались одни во вселенной и держат друг друга за руку – слова не нужны.
Какое-то время они сидели молча, слушая как облака, словно белые шхуны, гонимые ветром, трутся о скалы, как море перешептывается с прибрежной галькой о чем-то обыденном и неизменном, наверное, о том, как долго они знакомы и как хорошо им вместе… Затем ОНА повернулась к нему и спросила:
– Скоро судный день! Ты не забыл? Календарь Майя очень точный и не может лгать.
В ее глазах блестели озорные искры, но сказанные слова выражали предельную озабоченность.
– У нас еще бездна времени! По последним слухам апокалипсис переносится, – улыбнулся ОН.
– Люди погрязли в грехах, как переполненная хламом телега, и рано или поздно за содеянное придется ответить, – тоже улыбнулась ОНА.
– Не переживай! Успеем! Мы поколение безгрешных атеистов! Нам сам черт не страшен! Когда к планете приближалась комета Галлея, в ожидании худшего мы вывешивали плакаты «Выполним пятилетний план за три дня!» и делали это почти всерьез.
ОН лукаво подмигнул ей, и они рассмеялись, еще теснее прижавшись друг к другу.
– Надо торопиться! Время летит быстро!
– Не говори! – театрально вздохнул ОН. – Секунды!.. Секунды!.. Говоря откровенно, это самые неудачные единицы измерения, самые отвратительные из всех придуманных. Когда я смотрю на секундную стрелку – неугомонную, суетную, всю какую-то издерганную и неуравновешенную, похожую на неврастеника, мечущегося по комнате, не зная за что взяться и с чего начать, – кажется, что все кругом несется галопом непонятно куда, зачем и почему…
– Я догадываюсь куда! – ОНА подняла указательный палец, будто вживаясь в роль выдуманной пьесы.
– …И хочется сосредоточиться на каком-то мгновении: таком замечательном, таком великолепном, где ликованье, счастье, молодость, любовь… – а оно уже в прошлом! Хочешь ухватиться за следующее… – и оно уже безвозвратно кануло! В ужасе провожаешь глазами бегущую стрелку, и хватаешься за голову, и закрываешь глаза: «Куда, куда так быстро?» – а в ответ, сквозь прижатые к вискам ладони, – только: «Тик-так, тик-так, тик-так». С ума сойти!.. Недоумение! Отчаяние! Безысходность!.. И скажем прямо: безобразие и легкомысленная беспечность изобретателей.
– Да, часовая стрелка – совсем другое дело! – подхватила ОНА. – Смотреть на нее – ни с чем не сравнимое удовольствие! Какой подходящий размер! Какая неспешная поступь!.. Циферблат с единственной часовой стрелкой… Что может быть красивей?! Сиди-сиди, вглядывайся-вглядывайся, а та знай себе стоит на месте, как ленивец медленно-медленно опускается вниз, потом нехотя поднимается вверх… И кажется, что все будет тянуться бесконечно, что все успеешь, и исправишь (если что не так), и переделаешь, и еще десять раз все начнешь сначала…
Оба посмотрели друг на друга и снова рассмеялись. Вышесказанное было слишком глубокомысленно, чтобы не относиться к этому с иронией, – ведь они были так молоды!
Оглушающая тишина спустилась с гор и зазвенела в ушах отголоском последнего эха.
Два орла, парящие в потоках теплого воздуха, обменялись протяжными криками, то ли приветствуя друг друга, то ли непрошенных гостей на вершине.
– Ты уже все рассчитала? – после недолгого молчания продолжил ОН, глядя ей в глаза. В этих глазах отражалась и чистота лесных озёр, и спокойствие снежных вершин, и неподдельная радость ребенка, попавшего в сказочную страну грез, и мудрость, что разглядишь только у стариков.
Читать дальше